Следом прибежал и «отшельник», закончивший благодарственную молитву и, наконец, понявший смысл приставаний своего нового друга. Появились и другие, с одновременно вышедшими из леса с двух сторон двумя престарелыми охотниками, оказавшимися, как и почивший Никодим, а теперь и отец Олег, «отшельниками». Одним был Прохор, второй, непроницаемо молчаливый, мотнул, приветствуя головой, потом назвался Серафим. К его ноге не спеша подошел очень крупный, с совсем выцветшим мехом, выглядевший потрепанным, но крепким, старый лис, с совершенно человеческими умными глазами. Первое, что сделали животные — медвежонок и лис, не обращая на людей никакого внимания, подошли к друг другу, потерлись носами и сели рядом, будто росли вместе, родившись в одном помете. Никто не обратил на это внимание, кроме отца Олега, но он промолчал, поскольку вспомнил, что каждый из «отшельников» имеет своего зверя.

Оба пришедших точно никого не видели, но откуда-то знали, что несколько человек двигаются в сторону горы «Ореховна» и уже перешли в брод реку, если на машине очень быстро поехать в объезд, через Полново, можно будет одновременно оказаться у этой высоты.

Расспрашивать было некогда, народ побежал, занимать места в машинах, двое не сговариваясь рванули по следу и направлению, указанному медвежонком и «отшельниками», среди них оказался Олег. Марине пришлось занять место водителя в УАЗе «Буханке», но из-за стоявшей не очень удобно машины, она оказалась в конце колоны. Впереди летел Михайлов на своем «Патриоте», везя отца Олега, двух «хранителей» и их зверюшек. Он с опаской посматривал на зоопарк, расположившийся на полу и выглядевший самыми спокойными существами.

Сам очень нервничал, понимая, что предстоит схватка, как он хорошо уже понял, не с простыми преступниками, а непредсказуемыми одержимыми. На всякий случай он решил, что при наличии возможности будет стрелять на поражение, лишь бы спасти эту девочку, которую заочно зауважал и очень сожалел, что не смог спасти жизнь ее бабушке… Наверное, не было человека спешащего в этих машинах на помощь, не мечтавшего стать главным героем, но не от тщеславия, а единственно от жажды спасти и противостоять злу, исполняя свои служебные обязанности. К тому же среди полицейских, прибывших из Валдая, были конвоировавшие Вовочку Волкова, вынуждены почти сутки искать его безрезультатно по лесам, потому, сих пор, находящиеся «на взводе» …

Место назначения и действия по прибытии к горе преследователей теперь были совершено понятны каждому, но не преследованием выглядел этот бег на перегонки, а спринтерским забегом с одной целью — успеть вовремя. А что же беглецы, изо всех сил старающиеся привести свои планы, любыми средствами в исполнение? Что можно сказать о людях, с точки зрения нормального современного человека, творящие нецелесообразное. Наши предки, жившие тысячелетие назад, наверняка поняли бы их и у Лизы не было бы и шанса на спасения. Еще до пришествия христианства в эти земли, идолопоклонники считали правильным приносить в жертвы лучшее из того, что имели, очень часто этим «лучшим» становились дети, красивые, чем-то выдающиеся среди сверстников, чистые сердцем, добрые душой. Отдавая лжебогу лучшее, они надеялись умилостивить зло, но разве оно может быть добрым или милостивым?

А ведь и в самом деле, ведь стремление любого врага рода человеческого имеет только одно направление — погубить, как можно больше душ! И как в этом свете выглядят те, кто не хотели быть принесенными в жертву, избежать убытков, связанный с верой в рукотворных идолов, поиском все новых и новых жертв? Когда мотивацией служит не нажива, а собственное спасение и попытка сохранения своего благополучия, поступки носят более отвратительный характер, в основе которых часто лежит подлость, интриги, месть.

Из троих двое — явно гибнущие, и ничто не сможет их спасти, жизнь же ребенка и его душа, под охраной Всевышнего, прежде всего, имеющего одно желание — спасти нетленную душу, причем, чем раньше это может состояться, имеется в виду возраст человека, тем надежнее спасение.

ЕЛИЗАВЕТА

С каждой минутой жизни человек все больше грешит, не в состоянии удержаться перед появляющимися то и дело искушениями. Зная действительный путь с каждой подробностью мгновения его существования, Отец наш Небесный мог бы спасти нас в самом начале нашей жизни, не давая развиваться истории нашего греха, в чем покаемся мы или нет еще большой вопрос, но делает это редко, скорее попуская человечеству впадать в уныние от произошедшей с человеческой точки зрения несправедливости, ведь любому взрослому, тем более родителю понятно — ребенок должен жить, не подвергаясь ни мучениям, ни страданиям, он ничем не виноват ни перед людьми, ни, тем более, перед Богом, и при поверхностном взгляде именно так.

Но что будет Елизавета, вырасти она и стань взрослым человеком, какой путь выберет? Отдадут ли органы опеки ребенка возжелавшей приютить ее не только в своем сердце, но и в своем доме, Марине, или примут решение оставить ее сиротой на государственном обеспечении, через что она может стать обозленной на весь мир выпускницей детдома, без перспектив, нищей, никому не нужной. Кто знает, как станет развиваться завтрашний день наш — всего-то день! В чем Господь нас найдет, в том и судить будет — и в чем же?!

Прожить жизнь обязательно нужно, но как же не хочется преодолевать испытания, не соблазняться искушениями, потворствовать соблазнам, которые приносят нам наслаждения, и как же не хочется, даже мыслей нет о необходимости задумываться о пагубности наших частых желаний, ведущих нас в зев погибели, к пропасти страданий, начинающихся еще при жизни, ибо грех и ведет к ним, как источник и причина болезней, как сама врожденная смертная. Мы не думаем о настоящем «потом», настигающего каждого живущего по смерти, лишь о том, что скоро и только в этой жизни, которая скоротечна, и которую мы не боимся прожить, как нам этого хочется, потому что почти никогда не задумываемся о ее конечности.

Вот именно сейчас был момент, когда многие из наших героев больших или малых, значимых и не очень, неожиданно встали перед вопросом о «смерти», как мы ее называем, хотя важнее, что мы о ней думаем: ужасной, не желаемой, отбирающей все ценное, до отчаяния неизбежной, хотя всего на всего, являющейся лишь переходом из предполагаемого в очевидное. Вот момент, поставивший всех их перед Ликом Божиим и личиной демона, заставивший увидеть не просто преступников или сумасшедших, но ведомых злой силой, не просто откуда-то взявшейся внутри них, но захватившей, направляющей, губящей.

Каждый, проникнувшись судьбой маленького человека до этого никого неизвестного, имел не одинаковые мысли в разные промежутки