живущим по соседству. Вы боитесь, что я не соглашусь расторгнуть сделку, когда вдруг окажется, что фамильяр стал досадной помехой. Вы не хотите зависеть от меня, и в глубине души всегда пытаетесь сохранить между нами расстояние, позволяющее попрощаться безо всяких проволочек, точно наша дружба была всего лишь – временным стечением обстоятельств...

– Господин демон, – тут Леопольд посчитал нужным вмешаться. – Вы выбрали крайне неудачное время для выяснения отношений. Я, к примеру, вовсе не желаю это все выслушивать! Знаете ли вы, что за последние четыре года я был женат четыре раза, причем два последних раза случились практически одновременно?.. Так вот, довожу до вашего сведения, что браки мои заканчивались ровно в тот момент, когда мои жены заводили подобные отвратительные разговоры. Я их не выношу, особенно ту часть, где говорится про непреодолимые преграды, отсутствие доверия и прочую мерзость! Давайте-ка мы все отправимся в дом Аршамбо, согреемся за бокалом-другим вина и вы, улучив подходящий момент, возобновите эти тошнотворные причитания наедине друг с другом...

– Зачем откладывать дело в долгий ящик? – зло отозвался Мелихаро, все больше распалявшийся. – Сегодня хороший повод наконец-то поговорить прямо! Итак, Каррен, скажите-ка еще раз, что не желаете, чтобы я стал вашим фамильяром! Только знайте, что после этого я немедленно уйду на поиски чуть более благодарной чародейки!

– Ну так прекращайте меня шантажировать и проваливайте, – взбесилась я, не понимая толком, на кого именно злюсь. – Отправляйтесь к Стелле ван Хагевен! Она как раз осталась без секретаря!

– И отправлюсь! – едва ли не выкрикнул демон.

– Остолопы! – пробурчал магистр Леопольд, на лице которого читались весьма несвойственные ему чувства, по-видимому, удивлявшие и его самого. – Одумайтесь! Мессир Сальватор не показался мне забывчивым и добродушным малым. Я бы даже сказал, что от него мурашки по коже идут. Господин Мелихаро, он премерзко разгневается, если узнает, что вы бросили Каррен, и непременно изобретет для вас какое-то весьма неприятное наказание!

– Не настолько уж я труслив, как вам всем кажется, – огрызнулся Мелихаро. – Однажды я не побоялся его гнева! Пусть даже этот поступок и не был оценен никем по достоинству, сегодня я повторю его. Да и нельзя бросить того, кто не желает иметь с тобой ничего общего, мессир…

Услышанное заставило меня растерять остатки ума. Все, все пытались влезть в мою жизнь, преследуя какие-то свои цели! Все хотели чего-то большего, не мытьем, так катаньем преодолевая мое сопротивление! Что Искен, что Сальватор мягко принуждали меня покоряться их воле, вместо того, чтобы честно попросить прощения и ожидать моего решения. О нет, решения дозволено принимать лишь им, как бы ни была очевидна их вина передо мной! Теперь еще и Мелихаро вздумалось требовать от меня чего-то... От злости мысли мои смешались настолько, что я уже не разбирала – кто когда и зачем вынуждал меня дать ответ, и поэтому я на время позабыла, что перед демоном я и впрямь нахожусь в долгу.

– Мне не нужен фамильяр! – отчеканила я. – Если вам, сударь, это по какой-то причине не нравится – что ж, я вас не удерживаю!

– Отлично! – отозвался Мелихаро, гневавшийся не меньше моего. – Так прощайте же, Каррен!

И он, сунув в мою руку ключ от дома магистра Аршамбо, скрылся в темноте, не дав мне времени на язвительный ответ. Из-за того, что колкости и оскорбления, пропавшие зазря, вертелись у меня на языке, лишь спустя минуту или две я произнесла, растерянно и полувопросительно:

– Он ушел?..

– А как же, – отозвался магистр Леопольд, и я готова была поклясться, что в голосе его звучало сожаление. – Вы не оставили бедняге другого выхода.

– Но с чего... с чего ему вздумалось вдруг заводить такой разговор?! – воскликнула я, чувствуя, как в душе запоздало поселяется горечь. – Зачем было доводить все до ссоры?

Магистр Леопольд развел руками:

– Должно быть, очень обидно, когда тебя отдают в дар, – промолвил он, глубокомысленно глядя куда-то ввысь. – Но еще обиднее, когда оказывается, что ты – дар ненужный.

Я промолчала, не зная, что сказать, и до самого дома Аршамбо мы с магистром не перекинулись и словечком.

Не успела я повернуть ключ в замочной скважине, как дверь тут же предупредительно распахнули перед моим носом. Нашего возвращения ожидал сонный слуга, изо всех сил изображающий услужливость. Он принял наши мокрые плащи, и встревоженно спросил, когда намеревается вернуться господин Мелихаро.

– Он не придет, – мрачно отозвался Леопольд. – Господин Мелихаро сегодня взял расчет.

Слуга от растерянности поперхнулся, едва не выронив плащи, и на лице его отразилась сумятица чувств: облегчение чередовалось с потерянностью и наоборот.

– Стало быть, он больше у вас не служит, мессир? – спросил он у Леопольда, опасливо запинаясь.

– Не служит, – твердо ответил Леопольд и прибавил:

– Но это не значит, что завтраки отменяются, даже не вздумайте!..

Слуга торопливо кивнул, а магистр вполголоса пробурчал, тоскливо качая головой:

– Нет, это бесполезно, они не продержатся и пару дней... А мне так нравились ватрушки!

Не успели мы войти в свои комнаты, как в двери раздался стук: второй слуга, еще более сонный, чем первый, принес нам сухую чистую одежду. Спустя несколько минут, несмотря на очень позднее время, нам с магистром подали чай. Я с удивлением приняла поднос, и слуга пояснил чуть заискивающим тоном, перед тем как удалиться:

– Господин Мелихаро приказал, чтобы я всегда приносил вам горячий чай с мятой перед сном.

Это оказалось последней каплей – я сидела, сжимая в руках горячую чашку, и горькие слезы капали прямо в ароматнейший настой. Внезапно я поняла, что уже давно не знала настоящего одиночества.

Даже появление Искена не произвело на меня ровным счетом никакого впечатления, хотя по его лицу я сразу поняла – аспирант опасался, что мы сбежали, почуяв опасность, и ожидал нашего возвращения с еще большим нетерпением, нежели слуги.

– Я бы всерьез встревожился, если бы не знал, что ты никогда не плачешь, если дела твои по-настоящему плохи, – сказал он, изучив мое лицо.

– Ты знаешь меня куда хуже, чем тебе кажется, – отозвалась я, помрачнев еще больше.

– Вот уж нет. Эти слезы ведь из-за того, что твой рыжий приятель куда-то сбежал? – тон Искена был легкомысленным и небрежным. – Подумаешь, беда! Друзья приходят и уходят. И чаще всего концом дружбы становится