Нортумберленда и вернул определения измены к тем, что существовали в течение XV века, а новые фелонии и посягательства на королевскую власть, введенные после кончины Генриха VII, аннулировал. На самом деле в январе 1955 года Марии пришлось вернуть «измену на словах», когда закон был расширен, чтобы защитить Филиппа, но вначале стрелки перевели назад. Затем отменили реформатские статуты Эдуарда: акты о единообразии; законы, разрешающие браки священников и запрещающие иконы и богослужебные книги; дающие монарху право назначать епископов и одобряющие причастие обоих видов, а также изменяющие обряды освящения Святых Даров и рукоположения в духовный сан. Вместо них вводились обряды и ритуалы последних лет правления Генриха VIII. Однако в палате общин возникло противодействие новому биллю о государственной измене, некоторые члены парламента посчитали, что он нацелен на восстановление папской власти; встал вопрос о будущем бывшей церковной собственности. Результаты голосования в палате общин за отмену реформатского законодательства (примерно 270 на 80) и продолжительность обсуждения (пять дней) свидетельствуют об упорном сопротивлении. Акт об отмене имел немедленные последствия: в епархиях Лондона и Нориджа более четверти приходских священнослужителей потеряли место за то, что состоят в браке; в северных графствах, где проживало меньше женатого духовенства, эта цифра составила около 10 %. Не имеющее церковного прихода священство тоже подверглось чистке. Контрреформационные полемисты, Томас Мор и другие, уподобили «ересь» сексуальному извращению, а протестанты недоумевали, почему каноническое право наказывает брак священника более сурово, чем внебрачную связь. Поскольку в приходах по-прежнему не хватало священников, епископам пришлось вернуть на службу многих из них после исполнения епитимьи. Однако значительное количество таких людей снова попадало в епископские суды за «частые посещения» женщин, на которых они были женаты[552].

Хотя Мария отказалась от титула Верховного главы английской церкви в конце 1553 года, лишь в ноябре 1554 года Поул сошел на берег Англии и отпустил королевству этот грех. Под давлением Габсбургов папа Юлий приказал сопротивлявшемуся Поулу дать общую диспенсацию владельцам бывшей церковной собственности, после чего Карл V позволил легату покинуть Брюссель. Обращаясь к парламенту, Поул сказал: «Мне поручено не разрушать, а строить; примирять, а не осуждать; привлекать, но без принуждения». Однако его подход был утопическим. Поул хотел восстановить дисциплину и богослужение, возродив гармоничное единство. Церковь воинствующая была незнакома этому миролюбивому богослову, который побуждал к доктринальному сближению, был связан с реформаторским движением «Оратория Божественной любви» и испытывал серьезные затруднения по поводу доктрины оправдания верой. Немногие понимали его, поскольку он не стремился к известности. Реджинальд Поул принадлежал к роду Плантагенетов, родился в графстве Вустершир, учился в Оксфорде и Падуе, а в Италии пересмотрел свои взгляды, что привело его к важной роли в католическом реформаторском движении. Поул вызвал гнев Генриха VIII, в печатных работах осудив его первый развод[553]. Он стал целью нескольких покушений, организованных Кромвелем по приказу короля, и бежал из Англии в 1532 году. Папа римский сделал его кардиналом, а впоследствии назначил одним из трех легатов, которым было поручено открыть Тридентский собор. На конклаве после кончины Павла III Поулу не хватило единственного голоса, чтобы стать следующим папой (декабрь 1549 года). Обычно он вежливо отказывался выступать, поскольку стеснялся своего высокого происхождения, покровительствовал людям более низкого социального статуса и не имел качеств, необходимых для дипломата. К 1554 году он потерял влияние, не в последнюю очередь потому, что его позицию по оправданию верой в Тренте отвергли и даже заподозрили Поула в ереси. Его подход к примирению тоже был весьма индивидуальным: он стремился стать «снисходительным любящим отцом», который освобождает людей от выбора, когда считает, что они не в состоянии сделать его сами. Поскольку его целью был «мир», он оказался не готов к ереси в том масштабе, какого она достигла к правлению Марии. Сам себя называя «Полярной звездой», он искренне не сомневался, что одно его присутствие может направлять заблудшие души. Однако он заблуждался сам и вводил в заблуждение Марию[554].

Третий парламент Марии (12 ноября 1554 – 16 января 1555) отменил разрыв с Римом, снова ввел в действие законы о ереси Ричарда II, Генриха IV и Генриха V, а также аннулировал объявления вне закона Поула, Уильяма Пето и других католических изгнанников. Согласие было достигнуто включением диспенсации Поула землевладельцам в закон, аннулирующий урегулирование Генриха, в котором также указывалось, что права собственности на конфискованные церковные земли остаются действительными, и все касающиеся их споры подлежат рассмотрению в судах общего права. Однако епископы Марии предпринимали попытки вернуть утраченную собственность. Поул тоже отказался признавать права новых собственников: его диспенсация представляла собой «великодушное разрешение» папы, которое не позволяло парламенту в принципе передавать церковную собственность короне и светским лицам. В 1557 году Поул произнес проповедь, в которой утверждал, что, хотя церковь повела себя как снисходительная мать, позволяющая своему ребенку оставить яблоко, несмотря на то что ему вредно его есть, но Бог-отец займет куда более строгую позицию. Таким образом, угроза возможной отмены конфискации повисла в парламенте. Юристы общего права решительно утверждали, что бывшие церковные земли находятся в юрисдикции только английского права, и Филипп склонил Марию пойти в этом вопросе навстречу, что вызвало уважение к такту Габсбургов. Тем не менее дело не было урегулировано окончательно. Ни один английский статут не мог считаться обязательным для папы или его правопреемников – это было делом совести папы. Соответственно, когда Юлий III скончался в марте 1555 года, судьба церковных земель снова вышла на повестку дня. Разумеется, католические епископы основывали свои претензии о возвращении на совести, а не на общем праве. Поскольку королевскую супрематию отменили, нечему было их остановить – спорный вопрос подняли во весь рост в 1559 году.

В качестве папского легата Поул фокусировался скорее на образе действий, чем на вере. Он рассматривал людей не как отдельных личностей, а как массу: порядок был важнее религиозной проповеди – повиновение Риму, духовенству и каноническому праву, традиции католической мессы. Его легатский синод зимой 1555/56 года должен был стать образцом для католического возрождения: поскольку ко времени сбора синода Мария назначила его архиепископом Кентерберийским, он имел больше возможностей, чем Уолси в 1519 году. Однако этот синод занимался повиновением Риму, восстановлением уважения к церковному и папскому праву, возрождением католических обрядов, проживанием епископов вне пределов их епархий и проповедованием – именно в таком порядке. Поул отверг предложения помощи со стороны Лойолы и иезуитов. Он также настаивал на сборе полной информации (о конфискации приходской собственности, проживании вне пределов юрисдикции, обслуживании нескольких церковных приходов и т. д.) перед тем, как предпринимать какие-либо шаги. Такое отношение проявляло его серьезность, но требовало много времени. Он взял на себя заботу о церковном бюджете, но его ресурсы были недостаточны, несмотря на то что