А-тэм из чужих воспоминаний! А-тэм проклятого риара.

– Это какой-то ритуал? – Я увидела в зеркале, как шевельнулись мужские губы.

– Ты понял верно, воин, – со вздохом мужчина уронил зеркало на сухую траву у ног. – Ритуал вёльды, что своим чаровством выдернула тебя из тела и принесла сюда, в Саленгвард. Ты, верно, знаешь о нем. Все знают. Скажи, что ты слышал про город диковинок и Даров Перворожденных? Не бойся произносить слова. Ты говоришь моим языком, но это ненадолго. Времени мало – пока тлеет вёльдова трава и пока не затянутся порезы на моих руках.

Он-я поднял ладонь, и я удивленно ахнула. Вырезанные на коже символы заживали буквально на глазах.

– Да, я исцеляюсь… – со странной интонацией произнес а-тэм. – Быстрее, чем любой человек. Или даже хёгг. И в этом тоже причина того, что ты здесь, воин. Причина, по которой я согласился на кровавый ритуал вёльды. Так что ты знаешь о Саленгварде, воин?

Мужчина провел рукой по глазам, и на миг я ощутила его безмерную усталость. И боль. Она была сродни той, что испытывала я. Боль потери того, кто дорог…

– Не хочу тебя огорчать, но я не воин. – Говорить с собой, да еще и чужим голосом, оказалось жутковато. – Меня зовут Миранда.

– Дева? – Мужчина обернулся на старуху, но та лишь пожала плечами. – Ты обещала мне воина, ведьма!

– Решаю не я, – огрызнулась женщина. – Я могу лишь открыть путь.

– Но чем мне поможет слабая дева? Чем она поможет Саленгварду? – почти в отчаянии крикнул а-тэм. – Мне нужен тот, кто способен сражаться! Кто может победить! Ты обманула меня!

– Я открыла путь, как ты и просил! Ценой птичьих жизней, что порой важнее жизни глупых людей! – сурово оборвала вёльда, и мужчина осекся. – Если дева прошла по грани незримого мира, может, не так уж она и слаба! Говори, пока течет дым, а-тэм. Время уходит.

Отвернувшись от старухи, мужчина несколько раз с силой втянул воздух, потом выпрямился и, подойдя к круглому окну, выбитому в камне, глянул вниз. И я с удивлением увидела знакомый город. Те же фонари-цветы, те же дома с расписными стенами. Тот же малахит и мрамор. Несомненно, я видела Саленгвард. Но иной. Таким он был в моих снах: бурлил людским потоком, звенел голосами, двигался. В реальности я видела эти здания разрушенными, с дырявыми стенами, а сейчас наблюдала, как их возводят.

Это был Саленгвард из прошлого. Сколько лет минуло с этого дня? А вернее – сколько веков?

– Дева… – не скрывая разочарования, протянул ильх. – Значит, все напрасно. И зря я прогневал Перворожденных, обратившись к чаровству вёльд. Теперь ничто не спасет Саленгвард. И остается лишь один путь – писать прошение в Совет Ста Хёггов. И уповать на их милость…

– Не спасет от твоего риара? – уточнила я, и мужчина вздрогнул. Кажется, поняв, что призвал деву, он сразу списал меня со счетов и успел обо мне забыть.

– О, ты знаешь о нем, – со смесью горечи и гордости произнес ильх. – Все знают. Великий риар прекрасного города чудес. Тот, кто создал железных коней и птиц, кто заставил двигаться в толще воды морского змея со стеклянной чешуей! Это ты слышала, дева? Небесный Дар Перворожденных – вот как называют моего риара!

Называют его теперь иначе, но спорить я не буду. На это нет ни времени, ни желания.

– Что он задумал? Твой безумный риар, что он задумал?

Ильх, кажется, опешил от такого напора. Удивленно поскреб макушку, дернул косицу с вплетенными в нее драгоценными камнями.

– Откуда ты знаешь о безумии, дева? Неужто дурные слухи успели наполнить фьорды?

– Так что он сделал? – поторопила я.

– Мой риар по праву назван величайшим из ильхов, – тяжело вздохнув, произнес мужчина. – Ни в ком я не встречал столь острого разума и такой тяги к познанию. Равного ему нет даже в башнях Варисфольда. Но живой разум таит в себе и величайшую опасность. Он не терпит оков. В нем нет страха и нет границ. Нет преклонения. Мой риар счел себя равным Перворожденным. И даже выше их. Он попрал их законы и установил свои. Традиции предков им забыты, теперь мы почитаем мертворожденных чудовищ, созданных из стекла и железа. Эти жуткие твари плюются кипятком и ядом, их крылья режут осколками и колют шипами. Они убивают без раздумий и малейшего милосердия. Живое мой риар поменял на мертвое, ведь мертвое будет служить гораздо дольше! Оно не чувствует боли, в нем нет изъянов. Это новый мир, мой глупый а-тэм, так он сказал. Но и этого моему побратиму оказалось мало. Когда я пригрозил, что Перворожденные накажут его за дерзость, он рассмеялся. И ответил, что незримый мир никогда его не получит. Не для того он познал так много, чтобы сдаться на волю времени.

– То есть как это? – не поняла я, и ильх недобро рассмеялся.

– Он хочет получить власть не только над жизнью, но и над самой смертью! Говорит, что отпущенных ему лет слишком мало, чтобы познать все… В нем нет жестокости, дева. Он верит в то, что делает. Верит, что несет людям благо. И это страшнее всего! Мой побратим сказал, что желает победить само время. И он нашел способ! Но настолько ужасный, что мой язык не повернется назвать его! Ты видишь, как быстро затянулись мои раны, дева? Это тоже сделал он… мой риар. Быстрое исцеление, вечная жизнь… Но какой ценой?

Мой взгляд опустился на руки, покрытые уже не кровоточащими полосками, а зажившими рубцами. Да и те светлели на глазах.

– Сначала я думал, что мой брат и правда дарован фьордам для их процветания, но то, что он делает сейчас… это проклятие! Проклятый риар, вот кто он! И все напрасно… Я упустил время. Не остановил его. Не смог выполнить свой долг. Я был обязан защитить город и его, моего побратима. Защитить даже от него самого! Должен был убить. Но я не смог. Струсил. А сейчас уже слишком поздно. Я чувствую – собирается гроза. А воды шепчут, что Саленгвард обречен.

Ильх заметался по комнате. Вёльда следила за ним из-под насупленных седых бровей, дым в ее плошке был удивительно похож на тот, что окутывал улицы Саленгварда. И он почти растаял.

– Но как его остановить? Как?

– Убить, – хрипло прошептал а-тэм. – Но это уже почти невозможно… он почти бессмертен… Ценой чужой души, дева. Мой риар говорит, что сильный всегда пожирает слабого – таков порядок вещей. Теперь осталась лишь одна надежда – на Совет Ста Хёггов. Властью самих фьордов они разделят тело с душой и разумом и навечно прикуют к землям Саленгварда…

Комнату затянуло дымом-туманом, мелькнул перед глазами ржавый меч с вязью рун, малахитовая зелень вдали… Глаза вёльды блестели спелыми вишнями… На миг почудилось, что нет никакой старухи, а в птичьем плаще стоит юная девушка.

Ильх поднял голову, словно прислушиваясь.

– Я все еще слышу, как плачет Вёльхон. Не дай тебе Перворожденные узнать, как плачет хёгг, дева… Нет ничего ужаснее. А теперь – возвращайся. Ты ничем мне не поможешь.

– Стой! Как зовут твоего риара? И тебя…– Почему мне показалось это важным?