– Как не помнить… – пробасил Муан простодушно. – Помню.

– Так, выходит, Иисус помогал своей пастве добывать подобную отраву? Ну что же, скажи, Муан.

– Ничего такого он не делал! – отозвался его референт. – Я Библию худо-бедно помню.

– Ладно же. – Герти вспылил, но сдержался. – Ладно… Сейчас.

Библия в его апартаментах нашлась без труда. Была она с потрепанным корешком, с порядком засаленными страницами, но сейчас это было неважно. Герти быстро принялся листать ее, то и дело слюнявя палец…

– Сейчас… Сейчас покажу тебе. Где… Вот! Евангелие от Луки, глава пятая. Пожалуйста.

Он торжествующе сунул Муану книгу под нос, с опозданием подумав, что полинезиец, возможно, не умеет читать. Но Муан умел. Некоторое время он шевелил губами, потом поднял на Герти недоумевающий простодушный взгляд.

– Все верно тут написано, мистра. Мы так и учили.

Этого Герти не ожидал.

– Что значит «так и учили»? – воскликнул он. – Как это – так и учили? Ты читай, тут же все черным по белому написано! Иисус ловил рыбу, так?..

– Мистра, – осторожно сказал Муан, отрываясь от книги, – а вы-то сами Библию читали?

– Множество раз! Сейчас и вслух тебе прочту.

Герти откашлялся и принялся быстро и без интонации читать, водя пальцем по строкам:

– «Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Он приказал им бросить сети и отринуть постыдный промысел, но они лишь посмеялись над Ним. Тогда Он вошел в одну лодку, которая была Симонова, и просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки. Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину, только не закидывай вновь сети свои для лова, ибо рыба есть искушение, искушение есть грех, а грех есть гибель. Симон сказал Ему в ответ: “Наставник! Если я не закину сетей, моя семья будет голодать. Рыба грех, но только грех этот спасает нас от голодной смерти. Я продам рыбу грешникам и куплю пропитание”. Тогда Он ответил Симону: “Забрасывай свои сети. Посмотрим, сколь много греха сможешь ты взвалить на себя”. Рыбаки закинули сети и поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть. Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных; также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков. Он приказал выкинуть весь улов вместе с сетями, и рыбаки послушали Его. И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним».

Заканчивал чтение Герти уже упавшим голосом. Муан деликатно молчал.

– Уму непостижимо, даже Библию переписали! Но ничего, сейчас я покажу… Где тут Матфей… Ага! Слушай! «Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи. Но Иисус сказал им: не нужно им идти, вы дайте им есть. Они же говорят Ему: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы. Он сказал: принесите хлебы Мне сюда, а к рыбе не прикасайтесь, даже если голодны. Рыба дарует видения, что губят душу, обманывая ее, сок рыбы сладок, но яд сокрыт в нем. Тот, кто думает, что погружается в море, подобно рыбе, погружает душу свою в геенну огненную. И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных; а евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей. Рыбы же не ел никто…»

Дальше Герти читать не стал. Библия сама выпала из рук.

Стало совершенно очевидно, что провал между знакомым ему миром и Новым Бангором был куда глубже и основательнее, чем виделось ему поначалу. Собственно говоря, здесь имелась самая настоящая бездонная пропасть, которую он поначалу легкомысленно не замечал. Теперь же, очутившись на самом ее краю и ощущая некоторую потерю равновесия, Герти испытывал куда меньшую уверенность.

Дело было не в обычном дикарском простодушии. Не только в нем.

– Уму непостижимо, вы переиначили Священное Писание! На вашем месте я бы порадовался, что на дворе нынче не пятнадцатый век, а то Папа Римский наверняка объявил бы Полинезии крестовый поход с целью изничтожить царящую здесь ересь!

– Писание как Писание. – Муан пожал своими огромными плечами, выражая искреннее недоумение. – Сколько себя помню, всегда такое и было…

– Но это фальшивка! – убежденно заявил Герти. – В настоящем Писании все совсем иначе. Там рыбу потребляют в пищу и не считают это грехом. Я знаю, ты мне не поверишь, но так и есть. У вас в Новом Бангоре установилась какая-то глупейшая ситуация из-за этой рыбы. Но я тебя уверяю, Муан, за пределами острова царит совсем другое представление о ней. Никто ее не боится. Ее едят обычные люди, даже священники, даже лорды!

– Ну конечно, – голосовая палитра дикаря была отнюдь не богата, но ее хватило, чтобы изобразить явственный сарказм, – что же тогда японцы, немцы, австралийцы и прочие так же считают? У нас на острове много приезжих, мистра, и никто не ест рыбу.

– Такого не может быть. Признайся, ты меня обманываешь.

– Чтоб меня Хине-нуи-те-по[93] в свою подземную хижину пригласила, если вру. Даже русские не едят рыбы, мистра. Что здесь, что у себя в Сибири. От них я, между прочим, сказку про золотую рыбу и услышал.

– Что за сказка?

– В прошлом году в порт русский китобой заходил, случилось перекинуться парой слов с командой. Моряки там крепкие, пьют как дьяволы, а вот рыбы в рот не берут. У них строго. Кто-то из них сказку в трактире рассказывал, про золотую рыбку. На берегу моря жили старик со старухой. Старик был ныряльщиком, собирал со дна жемчужниц да моллюсков. И поймал однажды он случайно рыбу из чистого золота. Сама в садок забралась. А дома старуха его со свету давно уже сживала, надо сказать. Достаток ей не тот, дом покосившийся, слуг нет… А откуда достаток