Шрифт:
Закладка:
«Он сделал несколько военных опытов, заметил недостатки в военном устройстве и предложил проект его преобразования, высказывая мысль о регулярной армии, комплектуемой рекрутскими наборами из всех сословий».
«Его преобразовательная программа свелась к трем основным требованиям: к улучшению правительственных учреждений и служебной дисциплины, к выбору добросовестных и умелых управителей и к увеличению казенной прибыли, государственных доходов посредством подъема народного богатства путем развития промышленности и торговли»[66].
Продолжая сопоставление, нельзя не видеть сходства в подходах, замыслах, деяниях двух политиков, чье служение определяли примерно те же задачи и сопутствующие им политические обстоятельства. Параллели подобного рода позволяют в достаточной мере судить о том, насколько политическая программа Ришелье перекликается с целями и способами действий русского политика и дипломата. И если одному из них обстоятельства благоприятствовали, то другому в этом было отказано. Ордину-Нащокину довелось осуществить лишь малую долю задуманного им, многое осталось лишь в наметках.
Людовик XIII, по словам Ф. Блюша, «робкий, сознававший свою умственную зависимость, слабый телом, далеко не речистый», нашел в себе силы противостоять влиятельной знати, возглавляемой его матерью, королевой Марией Медичи. Монарх чувствовал потребность «в человеке сильном, таком, кто один способен нести бремя правления, благодаря своему государственному уму и силе воли». Другого такого, кроме Ришелье, рядом не было. В 1630 году в стане оппозиции вызревала уверенность, дающая повод судить о неизбежной отставке Ришелье. Момент, когда неожиданно рухнули надежды свергнуть кардинала, известен во французской истории как «день одураченных». Король Франции, находясь под сильнейшим давлением вельмож, отбросив колебания, отказался идти у них на поводу. В итоге Ришелье остался у власти и находился во главе государства 18 лет.
Любопытно, но и в судьбе Нащокина случился эпизод, едва не ставший роковым — его сын Воин, выполняя дипломатические поручения, совершил государственное преступление, прихватив с собой документы и кассу посольства, бежал за границу. Надо ли говорить, насколько это событие потрясло Нащокина! Без колебаний он попросил царя об отставке, изъявив готовность принять любое наказание. Известно, какая кара ждала тогда тех, кто самовольно отправлялся за рубеж или отправлял туда своих детей. Враги Нащокина потирали руки, предвидя его неизбежное падение. Однако ничего подобного не произошло. Более того, царь предпринял немало усилий, чтобы утешить, поддержать, вселить уверенность в своего помощника. В письмах Нащокину Алексей Михайлович старается смягчить безутешное отеческое горе. Поддержав боярина в критический период его жизни, царь руководствовался главным — желанием сохранить дельного помощника, на котором слишком многое было замкнуто и от которого многое зависело. Выходка Воина произошла в самый ответственный момент переговоров со шведами, когда на кону стоял вопрос, быть или не быть миру, а Ордин-Нащокин был в это время ключевой фигурой, от которой зависел исход дела.
Однако далее судьба и служение Ордина-Нащокина складывались по-другому. Царь Алексей Михайлович, «не слишком образованный и не очень одаренный», по своим качествам мало чем отличался от Людовика XIII. Но при этом он, убежденный в своем божественном предназначении, стремился не просто царствовать, но и править. Многое из того, что предлагал и готов был осуществить Ордин-Нащокин, так и осталось на уровне замыслов, однако вряд ли можно винить его в этом, а тем более искать причины в свойствах его характера. Его качества патриота и государственника были под стать тем, какими был наделен Ришелье. И тот и другой не отличались гибкостью в придворном обхождении, не скрывали свое мнение в попытке угодить власть имущим. Но во Франции Ришелье мог опереться на достаточно серьезные силы, поддерживающие его в заботе об укреплении государства, — буржуазию, чиновничество, военных. На Руси все эти сословия были политически слабы и целиком зависели от титулованной знати в ее враждебном отношении к «выскочке» во главе Посольского приказа.
Ордин-Нащокин мог рассчитывать только на поддержку царя, однако Алексей Михайлович не стал для него твердой опорой и защитой. Самодержцу не хватало последовательности, его кругозор был весьма ограничен, а подверженность сторонним влияниям не позволяла стойко держать руль государственного корабля. Если Ришелье управлял Францией 18 лет, то относительно самостоятельная государственная деятельность Ордина-Нащокина длилась всего четыре года. Но и в этот период мелочная опека, «хотения» царя и его приближенных подрывали моральный дух первого министра. Ему так и не дали довершить намеченную им программу преобразований. Царь всячески пресекал малейшие покушения на свою власть, подозревая в них ущерб высоте своего положения. Болезненную реакцию у властителя вызывали «высокоумие» подчиненных, «возношение», «упорство басурманское». Царь пресекал подобные проявления довольно жестко, отбивая у приближенных охоту перечить, настаивать на своем. «Летось ходил дуростью, а ныне во всем желает указу», — отмечал он покорную реакцию князя Ф. Н. Одоевского на сделанное ему внушение.
Исследователи лишены возможности подробно проследить перипетии судьбы Ордина-Нащокина в той мере, как это доступно в отношении жизни кардинала Ришелье, во многом получившей известность. Однако обстоятельства, факты, оценки свидетельствуют, что и тот и другой при жизни удостаивались не столько великих похвал, сколько поношений и порицаний. «Перед всеми людьми за твое государево дело никто так не возненавижен, как я», — писал Нащокин царю. Он подвергался откровенной травле, в его адрес сыпались оскорбления и угрозы. Его не раз пытались обвинить в государственной измене, а проводимая им политика, ориентированная на союз с Польшей, в придворных кругах трактовалась едва ли не как предательство. Особенно болезненной для него была ненависть со стороны коллег, сотрудников Посольского приказа, ополчившихся на проводимые им в жизнь методы и принципы дипломатической работы. Но и Ришелье, всесильный первый министр короля, не был избавлен от клеветы и поношений.
Его сравнивали с древними тиранами Тиберием, Дионисием, Иродом, Гелиогабалом, не говоря уже о таких безобидных эпитетах, как «наместник Люцифера», «безрогий сатана», «князь ада» и т. д.
Если кардинал отличался особыми способностями в борьбе с интригами и заговорами, умел предугадывать маневры врагов и вовремя сводить с ними счеты, то Ордин-Нащокин этими качествами наделен не был и оказался беззащитен перед придворными интриганами. Если колеблющийся монарх Людовик XIII в критический момент принял сторону кардинала и далее оставался с ним до конца, то Алексей Михайлович поступал с точностью до наоборот. Мотивы, по которым русский царь отказался от поддержки преданного государевой службе боярина, делом доказавшего свою эффективность, не поддаются объяснению. Строптивость, обидчивость, капризность, недовольство отношением к себе — едва ли не единственные доводы, доступные исследователям, пытающимся понять причину опалы ближнего боярина. Было и это, но в какой-то мере причина заключалась в проблемах и возможностях, стоящих перед государством,
