Вечерело. Тусклый свет факелов создавал мрачные полутени в пустом холле. На стенах висели гобелены с изображением воронов, а через весь длинный холл по полу тянулся длинная ковровая дорожка зеленого цвета. Слуги уже закончили свою работу и разошлись по комнатам, поэтому никто не попался на пути промокшей пары, пока они поднимались по ступеням на пятый этаж. Лишь гулкое эхо их шагов разносилось по коридору. Йева шмыгнула носом и сняла плащ, потяжелевший от воды.

— Спасибо за плащ.

Девушка дрожащей рукой схватилась за ручку двери, приоткрыла ее, заглянула внутрь и затем с тихим стоном медленно стала возвращаться к лестнице.

— Что случилось?

— Слуги принесли дрова для камина, но нужно его зажечь. — Дочь Филиппа стучала зубами, выбивая дробь.

Уильям с сожалением посмотрел на продрогшую девушку. Хотя и с него стекала ручьями вода, он чувствовал лишь легкий озноб, но не более.

— Всего-то камин нужно разжечь? — переспросил он, и получив кивок в ответ, добавил. — Так давай я разожгу! Зачем тебе спускаться к слугам?

Йева вошла в свою спальню, оставив дверь открытой. Уильям последовал за ней спокойным шагом и оглянулся. Комната была обставлена почти так же, как и остальные на этом этаже — мебель и ковры во всех спальнях верхнего яруса явно вышли из-под руки одних мастеров.

Впрочем, все же у каждой комнаты была своя атмосфера, отображающая характер ее владельца. Спальня Йевы, светлая и всегда прибранная, отличалась опрятностью: книги ровной стопочкой лежали на таком же столике, который стоял в гостевой комнате Уилла, наряды аккуратно сложены в платяном сундуке, и хозяйка расположила их в соответствии с цветом. Светлые гардины длиной до самого пола, из плотного материала, раздвинуты, а небольшая дубовая дверь вела на маленький балкончик.

Йева дрожащими руками закрыла шторы и заходила из угла в угол, потирая ладони, чтобы согреться. Уильям осмотрелся: на камине лежало огниво, сбоку, в углу, слуги натаскали дрова и мелкие хвойные ветки для растопки. Все было подготовлено, оставалось лишь разжечь огонь. Он положил в камин немного тоненьких и сухих веточек и разжег их огнивом. Пламя с треском расползлось, недовольно зарычало от того, что еда стала кончатся, и уже через пару минут вялый огонь стал ослабевать.

— Почему ты не подкладываешь поленья? Огонь же сейчас потухнет. — спросила замерзшая и ничего не понимающая Йева.

— Проверял, куда пойдет дым — в комнату или в дымоход.

Уильям подкинул еще веточки сосны, затем положил сверху крест на крест несколько дровишек, отчего пламя довольно затрещало.

— У вас в доме разве был камин?

— Нет, конечно. Но был на постоялом дворе купца Осгода. Я с пару недель там помогал чистить их, пока с Офуртгоса не вернулся отец Линайи.

— И что же случилось?

— Погнал меня в шею, не желая видеть близко у дома и на постоялом дворе. Еще и Управителю Постоялого двора влетело за то, что меня нанял. Так, Йева, я закончил. Доброй ночи!

С этими словами он встал, и с легкой грустью поглядывая на раздевающуюся девушку, вышел из спальни. Он тихо прикрыл дверь и направился в свою комнату, где тоже взялся за растопку камина. Уильям весь день вспоминал слова графа по поводу того, что он не против близости между Йевой и Уиллом. Но… Даже один факт того, что Филипп знал про их отношения и находился в соседней комнате, связывал его по рукам и ногам.

Тепло камина и стук капель дождя об оконное стекло медленно, но настойчиво погружали Уильяма в дремоту. Он снял с себя мокрую одежду, расправил и повесил сушиться, а сам, надев простые штаны и рубаху, сел в кресло, в котором, по словам Йевы, любил сидеть Гиффард.

Уильям прикрыл глаза и погладил кончиками пальцев серебряный браслетик, лежащий у него в руке. Воспоминания о матери, ее болезни, том дне на ярмарке и просьбе Линайи — все это казалось таким далеким, случившемся в его давней, почти забытой жизни. Но все же он переживал за тех, кто был ему дорог в том, человеческом прошлом. Переживет ли матушка эту зиму? Справится ли Малик? Легко ли забудет его Линайя? Грохот грома за окном и стук дождя ввели вампира в легкое забвение, и он покачивался на волнах сознания, пребывая одновременно и в Вардах, и в замке Брасо-Дэнто.

Одиночный и едва различимый стук. Уильям вздрогнул и открыл глаза, возвращаясь в реальность. Темная дубовая дверь слегка скрипнула и отворилась, в проеме показались босые белые ножки и краешек платья, едва закрывающее колени.

«Вериатель?» — в памяти мужчины всплыл образ Кельпи, но это оказалась Йева. Она проскользнула в дверь и тихонько закрыла ее. На девушке было надето лишь нижнее спальное платье, а коричнево-рыжие распущенные волосы волнами ниспадали по хрупким плечам. Свет от пламени камина играл на ее острых и очерченных скулах, маленьком носике. В глубине зеленых глаз танцевали языки пламени, а сами глаза казались особенно большими в этом полумраке.

Уильям встал с кресла и подошел к девушке, взял ее руки в свои. Он пальцами погладил ее ледяные ладони, Йева сделала еще шаг вперёд, и эти двое несколько мгновений просто смотрели друг на друга, держась за руки. Они решались сделать то, что, казалось, разрешил им Филипп.

Но, как известно, порой люди могут говорить одно, а подразумевать совсем иное. Так и Филипп, ласково обращаясь к Уильяму, красиво вышел из сложившейся ситуации, вроде бы и дав добро на отношения с дочерью, а с другой стороны обязал молодого вампира стать самому себе безжалостным судьей, вынужденным следить за каждым своим действием. Йева же, перепуганная сообщением отца об обряде, тоже стала рьяно ловить каждое слетающее с ее губ слово, стараясь, чтобы оно не опозорило отца в глазах Совета.

Сейчас же эти два молодых вампира смотрели друг на друга и искали в себе силы, чтобы осознанно перейти ту черту, после которой уже не будет возврата. В конце концов ладонь Уильяма скользнула вверх, и он погладил холодную щеку Йевы.

— Замерзла? — он не узнал свой голос в этом хриплом шепоте.

Йева кивнула, томная улыбка скользнула по ее губам, и она накрыла своей ладошкой сверху ладонь Уилла.

Тот вожделенно посмотрел на неё и, взяв ее хрупкое тело на руки, отнес к кровати. Там он положил Йеву под огромное красное одеяло и, раздевшись, тоже залез под него. После полуночи Уильям встал с кровати, поднял лежавшее на полу одеяло и заботливо укрыл девушку. Стоило бы на самом деле ее разбудить, чтобы Йева вернулась в свою комнату, но, согревшись, она провалилась в такой глубокий и сладкий сон, что он не решился нарушить ее покой.

В камине еще тлели угли, отдавая остатки своего тепла комнате, когда Уильям принялся чистить свой костюм. Тот уже успел высохнуть от жара камина.

***

Утром затянутое тучами небо всё еще поливало Брасо-Дэнто дождем, поэтому в полумраке казалось, что до рассвета далеко и сейчас глубокая ночь. Тем не менее, дальняя дверь в коридоре тихо отворилась, и Уильям услышал энергичные шаги графа. Он замер, переживая, что Филипп зайдет, но тот прошел мимо, хоть и замедлил шаг на мгновение.