везде. У всей родни, друзей. А оказалось вот что…

– То есть вы не знали, что она уехала в Москву?

Янис покачал головой:

– Нет. Никто не знал. Мама сказала, что ляжет в больницу, но навещать ее там в течение пары месяцев будет нельзя, она показала отцу план лечения, рассказала о стерильных боксах, куда лучше не заходить, чтобы не занести инфекцию, потому что им для лечения полностью убивают иммунитет, чтобы прижились донорские клетки. Ни я, ни моя сестра не могли быть донорами, нас усыновили. Отец согласился, но был готов сразу после лечения ехать к ней и не возвращаться без жены.

– А он не планирует приехать? – поинтересовался Станислав.

Янис отрицательно покачал головой:

– Он попал в аварию два месяца назад и пока еще восстанавливается, вы можете поговорить с папой по видеосвязи. Наши родители недавно переехали. Устали от шума, живут… жили… в небольшой деревне. Мама говорила, что хочется пожить спокойно и уединенно. Что они с отцом больше не хотят гостей и постоянного общения. Мы с сестрой подумали, что они имеют право, может быть, у них второй медовой месяц?

Крячко и Гуров переглянулись. Настолько не хотели общения, что даже спецслужбы то ли не могли их найти, то ли не особо хотели? И Лев Иванович все больше убеждался в истинности второй версии.

– Вы можете позвонить ему?

Янис кивнул, достал из сумки тонкий ноутбук, спросил, где можно взять для скорости соединения провод с интернетом, и после этого позвонил отцу по видеосвязи. Он сразу заговорил с отцом по-русски, хотя тот начал разговор на греческом. Но, кажется, сделал это машинально.

С первого взгляда было заметно, насколько раздавлен известием о смерти жены Казинидис. И как они похожи с сыном, хоть и не одна кровь. Андрей говорил очень тихо, старательно подбирал слова, словно боялся сказать лишнего. Казинидис сидел в инвалидном кресле. Но сказал, что да, прогнозы хорошие, он может ходить, но пока недолго и недалеко. В этот раз Гуров передал инициативу общения напарнику. Тот, поняв друга без слов, сел перед ноутбуком и начал допрос. Он задавал преимущественно общие вопросы, время от времени специально добавляя в речь жесткости и напора, чтобы постараться выбить Казинидиса из колеи. Но муж убитой оставался на какой-то своей волне. Хотя было видно, что он хочет что-то рассказать. Или наоборот. Гуров внимательно наблюдал за мимикой, жестами и пытался разобраться – врет или играет? Скрывает что-то или настолько убит горем? Первое, что пока отметил Гуров, что Андрей ни разу не поднял глаза на сына и не посмотрел на него, как будто ему было стыдно.

– Я могу связаться с вами еще для уточнения деталей? – спросил Лев Иванович.

– Да, кончено, возьмите контакты у моего сына и звоните в любое время. Я сейчас работаю над книгой и мало сплю, – развел руками Андрей. И снова эта почти беспомощная улыбка, чуть рассеянная, которая никак не вязалась с тем, что видел Гуров на записях интервью и судебных заседаний. Пока сыщик решил списать это на то, что Казинидис остро переживал потерю жены.

– Хорошо, тогда давайте свяжемся через пару часов для уточнения деталей, – кивнул Станислав, давая понять, что сейчас разговор окончен.

Напарники снова разделились.

Крячко пошел проводить Яниса в морг, где уже было готово тело его матери и все необходимые документы, а Гуров решил навестить Орлова. Генерал хорошо помнил то дело «Голден Ада», и нужно было кое-что уточнить. Чем дальше шло расследование убийства Нелли, чтобы не путаться в Казинидисах, напарники решили называть убитую по имени, а не по фамилии, тем больше находилось даже не просто несостыковок в прошлом деле, там были огромные дыры. И Гуров откровенно не понимал, как все это было сшито. Генерала на месте не оказалось, поэтому полковник задержался в архиве. Многие документы по делу нельзя было копировать и выносить из архива Главка, потому Гуров работал остаток дня там.

Приятно поработать над делом, когда у тебя над головой не свистят пули, не нужно никуда бежать и понимать, что у тебя осталось невероятно мало времени до следующего убийства. Такие дела, с одной стороны, нравились Гурову. Когда, имея на руках все материалы, нужно сесть и внимательно подумать. И потом, всегда внезапно, кубик Рубика неожиданно складывался. И все оказывалось настолько просто, что хотелось хлопнуть в ладоши. Но, с другой стороны, с похожими делами, особенно если замешан кто-то из правительства, пусть и уже сильно прошлого, есть свои нюансы. Очень многое замалчивается, документы якобы случайно теряются, свидетели либо уже давно живут в других странах, либо напропалую врут. И чаще всего, к сожалению, раскрыть такие дела очень сложно. Либо помогает случай и чья-то ошибка, либо нужно потратить очень много времени на просмотр коробок дел.

Дело «Голден Ада» занимало всего одну папку. Дело Казинидиса – две. Гуров поймал себя на том, что вот уже полчаса сидит и барабанит пальцами по столу. Не сходится.

Ничего не сходится. Почему так мало документов? Где протоколы допросов? Свидетели? Только несколько расшифровок заседаний суда и пара справок. Нет никаких заметок о том, что документы были изъяты по служебной необходимости. Опись документов к каждому делу заполнена, и никаких дополнений.

– Партейку, Лев Иванович?

Лев повернул голову на голос. Директор архива Главка всегда напоминал ему домового. Невысокого роста, упитанный старичок с добрым взглядом, тихим голосом и остро отточенным умом. Иногда Льву казалось, что все самые важные дела он хранит в голове, там же и вся картотека.

В его кабинете стояли старые шахматы. И если кто-то из его подопечных следователей или оперативников вдруг «зависал» над каким-то делом, он звал их к себе в кабинет на партию в шахматы. Заваривал крепкий чай, в столе у него лежал огромный запас сахара в упаковке РЖД и сушки.

Не задавал ни одного вопроса, но как-то разговор начинался сам. И, что самое интересное, он всегда помнил все дела, которые хоть мельком касались главного, того, что никак не решалось. Много раз Гуров находил то, что ему нужно, после таких партий, в делах, которые, казалось бы, на первый взгляд не имеют к расследованию никакого отношения.

– Сегодня черные, – согласился на игру Гуров. По их негласному кодексу за черных Лев Иванович играл только в тех случаях, если пока еще не было найдено решение.

Первый ход белой пешкой.

Кто в деле «Голден Ада» – ферзь? Король и королева?

Директор архива играл молча. Первые несколько ходов.

– Кто у нас всегда охраняет главные