Я хочу писать — может быть, в будущем, когда это нарушение рассеется, — но я не могу просто так бросить свои планы и цели ради степени, чтобы целыми днями выдумывать непристойные истории. Я не хочу продолжать лгать об этой другой жизни.

Вся вина и обман так тяжело ложатся на мою совесть, что я думаю, пришло время уложить Зои Мону в постель.

— Хочешь двигаться дальше? — Нико проводит рукой по складке на лбу.

— Да. Кто сказал, что это не будет происходить каждый раз, когда я пишу что-то новое? Неужели я действительно позволю судебным процессам поглотить мою жизнь?

В глубине души, под ржавыми металлическими цепями, скрипящими вокруг моей груди, я не знаю, смогу ли я снова стать Зои Моной.

Зои Мона была не из тех женщин, которые чувствуют любовь. Ее сердце не трепетало каждый раз, когда мужчина, которым она восхищалась, смотрел на нее, как мое сердце с Нико.

— Должна быть система, чтобы исправить это, Лили. Если нет, я создам приложение, которое может помочь. Позволь мне сделать это. Это может быть моя собственная спасительная благодать. Решение для отрасли, которая в нем нуждается.

— Слишком поздно. Я просто хочу, чтобы книгу сняли. Мне нужно сделать.

— Я собираюсь построить его…

Мелодия моего рингтона разносится по комнате. Я отвечаю на свой телефон. — Здравствуйте, это представитель Villa Printers. Мы можем поговорить с Зои Моной?

— Да.

Странно признавать себя своим альтер-эго спустя столько лет.

— Ваш запрос на удаление “Прибрежной интрижки” из наших архивов получен. После консультации с первоначальной стороной мы пришли к пониманию, что они владеют международными авторскими правами.

— Это невозможно, все авторские права принадлежат моей компании.

Дрожь головной боли снова пронзает мой череп.

— Если это так, нам нужно сообщить об этом в наш главный отдел. Пожалуйста, пусть ваша юридическая команда свяжется с нашими юристами.

— Что?

Нет.

— Электронное письмо со следующими шагами должно скоро попасть в ваш почтовый ящик. Удачного дня.

Строка становится пустой. Мой разум следует сразу после.

— Это квадратные блинчики?

Я сижу за обеденным столом, вдыхая запах черничного теста, наполняющего наш номер.

Нико поворачивается ко мне, переворачивая один из лепешек на сковороде. — Еще бы. Почему в мире так мало блинов разной формы? Не все должно быть кругом.

Традиция Нико завтракать на ужин поначалу казалась странной. Но после двух месяцев, когда мне не нужно было и пальцем пошевелить на кухне, мне захотелось яиц, французских тостов, рогаликов, парфе и овсянки в восемь часов вечера.

Моя сила воли изо всех сил пыталась набраться смелости, чтобы поговорить о плане на следующие несколько дней. Поскольку завтра мы уезжаем на Азорские острова, мы с Нико должны быть на одной волне.

Прошлой ночью я не могла уснуть, размышляя о том, как все может развернуться во время этого разговора.

Ткань моего разума наполнена мыслями о судном дне.

Что, если Эйвери разозлится и больше не захочет быть моим другом?

Что, если TI осмелится подать на меня в суд за права США?

Что, если Нико создаст приложение, о котором говорил прошлой ночью, только для того, чтобы оно провалилось?

Что, если я вернусь в Нью-Йорк один?

Рациональные решения этих мучающих вопросов просты, кроме последнего. Эйвери самый понимающий человек в мире; даже в худшем случае я никогда не потеряю своего лучшего друга — сестру. Возможно, это потребует серьезного унижения, но я сделаю все, что нужно.

У меня есть доказательство того, что я сдал задание в класс профессора Миллера и неудовлетворительную оценку, которую он мне поставил. Может быть, колледж даже позволит мне пройти мой класс, так как это ужасные обстоятельства. Мне нужно получить больше информации о фиаско с адвокатом.

Идея приложения Нико звучит великолепно в теории, но для него бессовестно тратить время на что-то глупое для меня.

Наконец, есть письменность.

Мое сердце проваливается в низ живота, сильно бьясь.

Нет.

Нет смысла снова крутить спираль.

Я прочищаю горло.

— Я подумала и решила рассказать обо всем Луке и Эйвери. Я больше не могу держать Зои Мону в секрете. Может быть, они помогут мне понять, какие средства правовой защиты у меня есть, чтобы вернуть международное авторское право на свое имя.

Нико выключает плиту, бросая квадратные оладьи, чтобы сесть рядом со мной за маленький обеденный стол рядом с кухней.

— Хорошо. Мой брат должен быть в состоянии помочь. Он не специализируется на авторском праве, но я уверен, что у него есть друзья, которым он может позвонить со времен учебы в юридической школе.

Когда я прошу нового мужа моей лучшей подруги о такой невероятной услуге, мне хочется свернуться в клубок и вернуться в Нью-Йорк. Моя лучшая подруга .

— Думаешь, Эйвери простит меня?

Нико пожимает плечами. — Она семья, Лили, даже если правда ранит. Сомневаюсь, что ты можешь что-то сделать, чтобы она продолжала злиться на тебя.

Я уже несколько дней пытаюсь убедить себя в том же.

Он убирает выбившуюся прядь волос с моего лица. Я не укладывала волосы и не ухаживала за ними с тех пор, как началась эта катастрофа. Я смотрю на свои облупившиеся и сломанные ногти.

Вся моя личность практически разваливается.

— Если мы раскрываем секреты, — начинает Нико, — я думаю, мы должны рассказать им и о нас.

Его слова — пощечина мне в лицо. — Что насчет нас?

— Нет больше правил…

— Конечно, есть, — оправдываюсь я, не в силах убедить себя, что в том, что я собираюсь сказать, есть хоть капля правды. — Возможно, мы что-то нарушили в нашем соглашении, но мы обещали, что это будет сделано в конце лета.

Его глаза смотрят на меня торжественно. — Но, Лили, я…

— Пожалуйста, Нико, — прерываю я его, опасаясь следующих слогов, которые вот-вот сорвутся с его губ.

Я знаю, что любая женщина, которая когда-либо проводила с ним время, хотела бы услышать эти слова. Но вот я, призываю всю силу воли, чтобы остановить их.

— Давай не будем усложнять то, что уже есть, — говорю я. — Мы явно нарушили наши правила, и если мы углубимся в чувства, это только усложнит нам жизнь. После того, как мы закончим тур по Кипру, ты уедешь в Калифорнию, а я домой в Нью-Йорк. Мне нужно разобраться с беспорядком, который стал моей жизнью.

— Мне не нужно возвращаться в Калифорнию. — Правда ложится между нами, неторопливо растягиваясь каждую секунду, как