Шрифт:
Закладка:
– Н-х-х-р! – Ты освободила ее губы, язык и зубы. Ты всегда была слишком любопытна.
– Н-х-х-р… предупреди его, ликтор! За ним следят, черт побери, а я ничего не могу сделать! Я – узник войны! Если ты любишь его, скажи императору, что предатель уже… н-н-н-г-р-х!
К последнему н-г-р-х ты не имела никакого отношения. Коронабет невозмутимо зажала рот некромантки ладонью и потащила ее прочь – для человека ее габаритов это было несложно. У сестры Ианты были каменные глаза, и они с капитаном смотрели друг на друга враждебно, чтобы не сказать хуже. Униженную Юдифь утащили в недра шаттла, Коронабет пнула рычаг, закрывающий дверь, люк, визжа, пополз вниз, и тьма поглотила ее и яростное достоинство раненого солдата. И холодный взгляд слишком знакомого портрета тоже. Юдифь что-то показывала тебе жестами, но ты так и не выучила сигналов Когорты. Ты никогда не утруждала себя военными делами.
Камилла подобрала костыль и встревоженно сказала:
– Надо улетать. Нас не должно здесь быть.
– Ты дура? Думаешь, я вас отпущу, как…
– Я призываю в свидетели камень, который никогда не откатят от входа, – мгновенно сказала она. Она быстро училась. – Отпусти нас. Никому не говори, что мы здесь были. Не задавай больше вопросов. Мы больше не на одной стороне, Девятая. Я перед тобой в долгу. Но все изменилось.
Теперь твой язык словно бы приклеился к небу. Бывшая рыцарь Шестого дома бесстрастно посмотрела на тебя и добавила:
– Я сожалею, если это вдруг поможет.
– Не поможет.
– Согласна.
– Позволь мне спросить одну вещь. Один-единственный вопрос. Ради всего, что я сделала для тебя и главного стража Шестого дома.
Камилла посмотрела на тебя рассеянно и наконец сказала:
– Спрашивай. Я не буду обещать, что отвечу.
– Кто забрал вас из дома Ханаанского? С кем ты, Гект?
– Вы зовете их Кровью Эдема.
* * *
Вечером Мерсиморн спустилась, чтобы забрать тебя с поверхности планеты, которую ты убила, почти не задумываясь. Ты ничего не чувствовала и ничего не говорила, что полностью устраивало твою наставницу, потому что и ей нечего было сказать тебе, кроме:
– От тебя пахнет грязью.
Она молча отвезла тебя обратно на Митреум. Ты смотрела на удаляющуюся планету через окно. Она совсем не изменилась, разве что огромные глыбы льда на экваторе чуть-чуть потрескались. Она была абсолютно мертва, и скачущие по ней животные еще не подозревали об отложенном смертном приговоре. Черви копошились в жалкой зловонной дыре в твоей душе.
– Мне очень жаль, Девятый, – сказала Абигейл тем же нерешительным, добрым и заботливым тоном, каким ты бы сказала кому-то, что его котенок никогда не вырастет в тигра. – Я не эксперт в области психометрии, а рапира такая старая, что тебе понадобились бы настоящий эксперт Шестого дома и дьявольская удача. Она принадлежала твоей прапрабабке девять поколений назад, так? И ее использовали недолго?
– Таков, – послышался тихий похоронный голос рыцаря Харрохак, который казался еще тише и похороннее из-за прикрывавшего лицо шарфа, – был характер уступки.
– Клинок меняли?
– Рукоять оригинальная, если не считать яблока, – пауза, – и части эфеса.
– Хорошо. Нет никакого шанса, что на нее… попадала кровь?
– Ее использовали. Она рассказывала, что балансу делали комплименты. Ее трогали, пожалуй, двадцать или тридцать секунд.
– В перчатках.
– Таков обычай.
– Ортус, – сказала она, – меня этому не учили. Я думаю, наши шансы очень невелики. Ну, примерно, как шансы на то, что Магнус наткнется на тайный вход в утраченные кладовые Императора Неумирающего. Это даже вероятнее, пожалуй, поскольку я прихожу к выводу, что они расположены вдоль лаборатории, а не… ладно, неважно. Сэр, мне очень жаль, но… Преподобная дочь, это ты?
Вряд ли кто-то другой мог стоять на пороге, не желая пересекать его, и слушать остаток разговора. Харрохак держалась невероятно тихо, даже ряса не шуршала, но некромантка Пятого дома, как выяснилось, очень хорошо слышала.
– Мы привыкли к Жанне и Исааку, сами понимаете, – сказала она, как будто это что-то объясняло.
Исчезнуть в коридоре или пойти в наступление и ответить «Нет»? Никакой надежды. Преподобная дочь скользнула в промороженную библиотеку, как будто ее увидели, когда она просто открыла дверь. Пятая и ее собственный рыцарь стояли перед полкой со старыми мятыми картами. Он держал свой древний ржавый клинок на ладонях, будто предлагая его некромантке с ласковым взглядом. Она втирала какое-то прозрачное вещество в неровную рукоять. Ортус, как всегда одетый в черное, печальный и грустно раскрашенный, решил повсюду таскать с собой свои плетеные, покрытые черной тканью корзины. Капюшон он беззаботно откинул назад, обнажая свежевыбритую голову. В таких условиях постоянное бритье приобретало отчетливый оттенок мученичества. Выглядел он так, будто решил вскрыть именинные подарки на день раньше, а его за этим застигли. Дыхание вырывалось из-под черного шарфа, прикрывавшего лицо, бледным облачком.
Гребаный туман превратился в мокрый снег, а снег чуть позже сменился льдом. Снег начал падать, как вулканический пепел, примерно через неделю после первого града. Он попадал в трещины в окна и бросался в лица всем, кто выходил в незащищенные залы и коридоры дома Ханаанского. Иногда снег бывал красным, и тогда лед, копящийся в трещинах пола и в стальных посадочных площадках, становился глубокого, неприятного багрового цвета. Свежие овощи погибли, и пришлось перейти на консервированную пищу. Конструкты в радужных набедренных повязках продолжали ловить рыбу в незамерзающем соленом море, но Учитель увидел их улов и запретил его готовить – а также смотреть на него.
Но снег и кровавый лед оказались меньшими из изменений, пришедших в дом Ханаанский.
Ортус сунул рапиру в ножны – скорее осторожно, чем изящно, – и спросил:
– Как продвигаются приготовления, госпожа?
Абигейл сказала одновременно с ним:
– Харроу, не стоит передвигаться в одиночестве.
– Куинн и Диас сопровождали меня до конца коридора. Мы наложили все заклинания, – сказала она. Харроу не утруждала себя шарфами и постоянно жалела об этом. Губы у нее потрескались, краска на лице – тоже, как бы сильно она ни пудрилась. В результате священный череп напоминал старую фреску.
– Независимо от их эффективности, что-то они нам да скажут. Если Спящий заденет их при движении – одно, если не заденет – то другое.
– Вы не пытались передвигать саркофаг? – сказал ее рыцарь с крошечной долей надежды в голосе.
– Пыталась, разумеется, – сказала Харроу, и он передернулся и закрыл глаза, – без толку. Его невозможно сдвинуть с места. Диас попыталась поддеть панели, чтобы прикинуть размер саркофага, но он больше всего похож на колонну. Не то чтобы я сильно надеялась просто выкинуть его в океан, но признаю, что я в некотором затруднении.
