На простыне, только что вернувшейся из прачечной, она была бы невидима, выйдя из туалета. Я лизнул ее запястье, не знаю почему, и она с благодарностью улыбнулась мне, пока мы шли к своим местам.

— Мой муж в таком случае выпрыгнул бы из самолета даже без парашюта, — сказала она, — но вы меня не бросили.

— С тобой все в порядке, уточка? — окликнул шутник с ноттингемским акцентом (их можно было встретить повсюду) и сказал, что ей следовало бы делать свои дела в пакеты в кармане переднего сиденья, как сейчас это приходится делать другим.

— Она тебя облюет, приятель, если ты не будешь осторожен, — ответил я еще более грубо.

Он повернулся к жене. — Бледди, черт возьми, на борту был еще один ноттингемский оборванец. Чудеса никогда не прекратятся!

Я смеялся, пока мы садились на свои места.

— Однако мне очень стыдно, — сказала она.

— Не заставляй меня жалеть тебя. В конце концов, ты всего лишь болела.

Я поцеловал ее холодные губы, и она взяла меня за руки за то, что я был к ней добр. У меня было такое ощущение, будто мы женаты уже десять лет, такое невзрачное и возбужденное ощущение, что опасность, в которой я окажусь, когда доберусь до Торонто, снова приблизилась ко мне. Мои подмышки вспотели от ужаса. Я не продумывал шаг за шагом, как мне избежать грядущей беды, но эта картина разыгралась передо мной к тому моменту, когда прекрасная голова Агнес легла мне на плечо, пока мы плыли над лесами Канады. Когда она проснулась, я предложил поехать в Нью-Йорк через Ниагарский водопад, и ее образ занял особое место в моем фотоархиве. Я никогда не видел лица, в выражении которого не было бы ничего, кроме безоговорочного принятия моего добродушия, — хотя мне также пришло в голову надеяться, что, если в Торонто что-то пойдет не так, мы не окажемся вместе подо льдом.

Словно мы планировали это несколько месяцев, мы болтали о том, как добраться до Соединенных Штатов. Я рассказал ей все и объяснил, какая опасность мне грозит, но она засмеялась так, будто я как писатель сочинил историю, чтобы отвлечь ее от недавней болезни. Чтобы сделать жизнь безопаснее для нас, а особенно для нее, я бы поселился в отеле и доставил то, что привез для Моггерхэнгера. Я бы, при первой возможности, вышел из отеля погулять и больше там своего лица не показывал. Я приготовился провести встречу со всей смелостью, на которую способен британский мошенник. Агнес будет ждать меня на вокзале Юнион через три часа после нашего приземления, то есть в половине пятого дня по времени Торонто.

Глава 18

Моггерхэнгер был прав. Канадская таможня не открыла мой багаж. Я не знаю, почему я родился с таким подозрительным умом. Тем не менее, как только я освободился от иммиграционного контроля, я купил карту города и спланировал свою кампанию. Мне достаточно было представить Билла Строу на моем месте, чтобы понять, как следует поступить, хотя почему я должен относиться к этому ублюдку с такой дружеской привязанностью, когда именно он втянул меня в эту неразбериху, я никогда не узнаю. Тем не менее, я бы все отдал за болтовню и выпивку с ним, даже если бы он не мог перестать хвастаться тем, что чуть не уничтожил полбатальона Шервудских лесников в Нормандии, прежде чем понял, что они на его стороне.

Я взял такси до вокзала Юнион, сдал чемодан в камеру хранения, затем встал в очередь и купил два билета до Ниагарского водопада. Я купил новый чемодан, в который бросил несколько журналов из мусорной корзины, а после этих небольших дел по выживанию поехал на такси в отель «Гранд Парк». По прибытии я вышел из такси с сигарой беспошлинной торговли во рту и целлофановым пакетом с позвякивающими бутылками из-под выпивки, как будто я приехал прямо из аэропорта. Мой короткий плащ казался бумагой на резком ветру, и я был рад дойти до вестибюля, где мне сказали за стойкой, что мой номер ждет меня. Когда я встал, стало ясно, что компания «Pole Axe Tours» присматривает за теми, кто выполняет работу Моггерхэнгера. Там были две кровати, письменный стол, шкаф для одежды, ванная комната и — я с трудом мог поверить, что будущее сбывается так быстро — большой цветной телевизор, который показывал бы порнографические фильмы, если бы я позвонил продавцу кабельного телевидения. В списке названий в буклете было несколько избранных лент, и у меня потекли слюнки, когда я спрашивал: «История О», «Красавицы Кораллового острова » или «Дьявол».

Звонок телефона подсказал, что меня ждут другие дела. Мне сообщили, что мистер Харроу в кофейне хотел бы увидеть мои образцы, поэтому я взял сумку и спустился вниз, довольный скоростью событий - хотя в ударах моего сердца было достаточно силы, чтобы запустить паровой двигатель.

Со своей маленькой бородкой, ему следовало бы продавать жареного кролика. Я встретил взгляд его стеклянных глаз плюшевого мишки и протянул руку, чтобы меня за нее потрясли. – Приятно познакомиться, мистер Харроу.

Его борода дернулась. — Я его клерк. Не надо имен. Харроу — вот тот парень, в красно-белом шарфе.

Светловолосый парень лет тридцати сидел перед пустой тарелкой через пару столиков.

 — Через пять секунд после того, как он пошевелится, — сказал Эспаньолка, как будто в его  горле был миниатюрный магнитофон, — встаньте и следуйте за ним к его «Линкольну Континенталь», припаркованному снаружи. Он отвезет вас по Юниверсити-авеню. Вам не нужно вовлекать его в разговор. Когда он остановится на светофоре, выйдите, но оставьте сумку в машине. Ваша работа окончена. Идите на север, обратно к отелю. Вы сможете уйти. Повторите то, что я сказал.

Я сказал ему ерунду.

— Я слишком стар, чтобы играть в такие игры.

Он встал.

— Надеюсь, что нет, если ты хочешь стать старше. Но удачи и хорошего дня завтра.

Он вошел в вестибюль, а я не спускал глаз с Харроу с красным шарфом. Мне нравилось путешествовать, хотя я часто чувствовал себя одиноким, пока не добирался до таких ярких событий, как это. Харроу встал, и, когда секундная стрелка моих часов прошла более пяти делений, я последовал за ним. Портье открыл заднюю дверь «Линкольна», и я вложил ему в руку доллар. Похоже, наступил дневной час пик, если только так не было всегда. Я видел только затылок Харроу и два глаза, когда он посмотрел в зеркало, чтобы убедиться, что я не тычу пистолет ему в шею и не прошу