она думает не о том, как утешить Лету. В голове крутится сочинение, написанное для мистера Холмса, – как последние девушки сначала уходят в себя, сворачиваются в куколку, а уже потом обретают силу подлинного убийцы. Куча из лосиных туш – чем не камера для перерождения, созданная под конкретные обстоятельства, так?

Все работает отменно. Да, тут не самый приятный запах, тут опасно, жара почище, чем в аду, но именно это нужно Лете, чтобы обрести свое истинное «я».

– Нам нужен школьный ежегодник, – вспоминает Джейд. – «Хендерсонские Ястребы, тысяча девятьсот восемьдесят…» – когда твой отец окончил школу?

– Хочешь меня отвлечь?

– Нет…

– Ну, продолжай.

– Наверное, он учился здесь год или семестр, – предполагает Джейд. – И… не знаю. Пока он жил здесь, что-то случилось. Может, что-нибудь услышал на уроке истории, может, кто-нибудь из четверых, сгинувших в Кровавом Лагере, приходился ему родственником, может, он был там, когда дочь Харди…

– Я искала не тебя, – признается Лета.

– Что-что? – переспрашивает Джейд, всматриваясь в темноту.

– Раньше, в доме Пэнгборнов, я сказала, что искала тебя, – объясняет Лета, всхлипывая, но уже негромко, и на том спасибо. – Я… шериф и правда позвонил, только…

– Шшш, шшш. – Джейд снова хочет прикрыть ладонью рот Леты, но упирается в ее дрожащее плечо. Лета хватает ее руку обеими руками.

– Прости, прости!

– Ты искала отца? – спрашивает Джейд, подсказывая Лете выход из трудного положения, стараясь вести себя как подруга.

– Я хотела все это сжечь!

Джейд переваривает услышанное и уточняет:

– Свечой?

Она чувствует, как Лета кивает.

– Зачем?

– Нам здесь не место. – Лета дрожит, подносит ко рту пальцы Джейд и выдыхает в них тепло.

– В Пруфроке?

– На этой стороне озера, – шепчет Лета, и приглушенные слова по руке Джейд долетают до ее шеи, груди.

– Но…

– Я имею в виду людей, – продолжает Лета. – Эта сторона озера – не для людей.

– Почему?

– Я ее видела, – говорит Лета еле слышно и вдруг притягивает Джейд к себе.

– Нет, нет! Сейчас же не Золотой Век, сейчас… это был твой отец, в парике. Я тоже его видела, с воды. Так оно и происходит…

– На воде, – поправляет Лета.

По коже Джейд бегут мурашки.

– Доска для серфинга, – предполагает она.

– Он не умеет, – отвечает Лета.

– Где твоя мама? – Джейд почти касается губами шеи Леты.

Лета замирает, отталкивает руку Джейд.

– Думаешь, она умеет грести на доске? – спрашивает Джейд, и воображение рисует ей картинку: настоящая мама Леты, покинутая миссис Мондрагон, брошенная в мире мертвых миссис Мондрагон, едет за своим распутным мужем и дочерью, которую он хитростью заманил с собой, в тихое местечко в горах – и начинает мстить, глотка за глотку, возможно, даже варит кролика, как в «Роковом влечении».

Все сходится! И никакой парик не нужен.

– Думаешь, это она?

– Нет. Я была на ее похоронах… – выдавливает из себя Лета, оживляя воспоминание.

Как будто слэшер не может восстать из могилы!

– Следующим кандидатом буду я, да? – предполагает Лета, но Джейд видит ее в спальне с мачете – она совершенно не умеет с ним обращаться.

Кстати, мачете так и осталось в спальне. Случайно или специально?

Джейд закрывает глаза, нет, такого быть не может!

– Это не он, – утверждает Лета более уверенно.

– Я просто… – начинает Джейд, но не заканчивает – оказывается, Тео Мондрагон неподалеку.

– Ли! Ли! – зовет он хриплым голосом.

– Это он! – удивляется Лета с детской непосредственностью.

– Он – не твой отец. Уже нет.

Наступает тишина… Лета хочет понять, что имеет в виду Джейд: убийца выдает себя за ее отца? Или ее отец больше не тот, кем был раньше?

– Он всегда меня так называет, – говорит Лета, садясь, и Джейд отодвигается от нее.

– Ли! – зовет Тео Мондрагон совсем рядом.

– Я должна… – Лета бросается вперед, и Джейд, не видя, понимает, что происходит полсекунды спустя: вместо того чтобы легко проскочить через влажный туннель из сгустков крови, Лета врезается в перекрестье из двух сосновых стволов, которые и держат лосиную могилу.

От ее толчка стволы падают.

– Нет! – кричит Джейд, пытается подскочить, но уже поздно. Им на головы обваливается потолок из мяса. Взрослый лось весит шестьсот-восемьсот фунтов… Сколько их насчитал мистер Холмс? Девятнадцать? Да хоть сколько, туши над Джейд и Летой падают, будто настал день Страшного суда, падают почти беззвучно, воздух перед лицом Джейд пропитан гнилью, на щеке – пальцы Леты.

Только пальцы неподвижны. И чересчур плотные… Это пальцы Коди или Разных Перчаток. Наверное, все-таки Коди, ведь Разные Перчатки носил перчатки, так?

Джейд полной грудью вдыхает гнилой воздух и тут же исторгает его прочь, пытаясь крикнуть изо всех оставшихся сил.

Но сил не хватает…

СЛЭШЕР 101

Если не возражаете, мистер Холмс, давайте считать эту работу последней в серии для дополнительных баллов. Прежде чем начну, позвольте сказать: знаю, вы не обязаны мне верить, вам легче верить Мэнкс и Тиффани Кей, а также Грете, которая вообще появилась в самом конце, но я стояла на унитазе в последней кабинке вовсе не потому, что искала на потолке крюк, на котором можно повеситься. А черная мантия и маска Призрачного Лица, которая на мне тогда была? Открою секрет, мистер Холмс: когда я стояла на унитазе в кабинке, это был эпизод из «Крика», отметить наступающие каникулы. Не весенние, не день уплаты налогов через две недели после них, хотя из этого мог бы получиться шикарный слэшер «Вот идет налоговый инспектор» – дзинь-дзинь, моя идея, спасибо, – а слэшер, который будет на этой неделе: «Пятница, 13-е». И да, я тянулась к потолку, но только чтобы достать из тайника сигареты, снять стресс, накопившийся за день, неделю и год, думаю, кому-кому, а вам эта привычка очень даже понятна.

В любом случае, раз вы летом будете снова смотреть фильм вместе со всеми, позвольте добавить еще балл в копилку за мое вчерашнее трагическое отсутствие в кабинете медсестры – я скармливала акулу кошке, хотя на самом деле все было наоборот.

Я говорю о «Челюстях» семьдесят пятого года, сэр.

Это фильм о монстрах, но в нем бьется сердце слэшера. Вы прекрасно его помните, потому что смотрели его каждый год, наверное, начиная с семьдесят пятого, наверное, даже были с Квинтом на «Индианаполисе» и можете подтвердить: у этого фильма есть все признаки слэшера, сейчас я их перечислю. Как и в случае с Майклом Майерсом и Джейсоном Вурхизом, тут есть музыкальная тема, две повторяющиеся ноты. Как и у Фредди Крюгера, у «Челюстей» есть фирменное оружие – акулья пасть. В «Челюстях» тоже развлекаются, потягивают пиво, детишки жгут костер, готовясь к кровавому жертвоприношению, есть бесполезные, почти до конца, полицейские, есть большая вечеринка, как в «Крике», выпавшая на Четвертое июля, есть разоблачение, когда речь заходит о шхуне побольше, есть даже отвлекающий маневр, копченая селедка, когда в желудке тигровой акулы нашли номерной знак.

Очень важно, что «Челюсти» прекрасно сняты, съемка такая, как в итальянских джалло или слэшерах, только тут – под водой.