родине он убедил одного из немецких родственников русского царя обратиться с просьбой к императору, дабы тот согласился на вступление иностранца в один из туркестанских полков. В разговоре с ним я выяснил, что он обучался в том же самом заведении в Германии, где образование получил и я, поэтому у нас нашлись общие знакомые. Высоко отзываясь о его воинской подготовке, русские офицеры все же считали его присутствие в своей среде большой ошибкой, поскольку в случае возможной войны с Германией ему придется вернуться в свой Фатерлянд, куда он увезет слишком много полезных сведений. Этому молодому немцу попервоначалу наверняка было не очень комфортно оказаться в сообществе офицеров, питавших единодушное отвращение к его нации.

Мы с Назаром тем временем занимались подготовкой к обратному походу в Оренбург, собирая запас провизии. Я закупил две дюжины фазанов, в изобилии водившихся в здешних местах, где их продавали по пять пенсов за штуку.

Мой татарский малый ходил с кислой физиономией, и, порасспросив его, я выяснил, что он проживал и столовался с вестовыми полковника Иванова, которые продали свои пайки и жили теперь в основном на одной рыбе, стоившей в Петро-Александровске сущие копейки. Подобная диета не вызывала у Назара воодушевления. Свои столовые деньги, выделенные мною, он не тратил по причине прижимистости и предпочитал сидеть на шее у вестовых. Те же старались путать его, не сообщая обеденного времени, и звали к столу, когда от их трапезы оставались уже одни кости.

– Вы посмотрите на меня! – возмущался Назар. – Отощал как скелет.

– Отчего же ты не купишь себе что-нибудь на столовые деньги? – спросил я.

– Покупать?! – воскликнул он, до глубины сердца пораженный моим вопросом. – Я же не дурак тратить деньги, когда можно поесть бесплатно. А эти вестовые – жадные как собаки! Сволочи поганые – вот кто они!

И этот сердитый малый ушел от меня, проклиная скопидомство своих собратьев по обеденному столу.

Вскоре меня представили тем двум офицерам, с которыми я намеревался ехать в Казалинск. Один из них, артиллерийский капитан Янушев, прекрасно себя зарекомендовал во время хивинской экспедиции, поэтому теперь командовал всей артиллерией Аму-Дарьинского округа. В Форт № 1 он ехал с целью закупки у киргизов лошадей для армейских нужд. Товарищем его был казачий saul, то есть капитан[31]. Он возвращался в свой полк, размещенный в Ташкенте. В сопровождение этих двух офицеров выделили десять казаков, а выезд назначили на следующее утро. В степи за последние дни значительно потеплело, и по дороге в Шурахан, небольшой хивинский город, куда мы поехали тем вечером, кони наши шли уже не по снегу, а по песку. На Аму-Дарье в ближайшее время ожидалось таяние льда. Мои спутники, не желавшие ехать до Казалинска верхом, решили воспользоваться этой переменой в погоде и путешествовать в запряженном лошадьми тарантасе. Добравшись до тех мест, где снова будет лежать снег, они планировали отправить лошадей назад, а вместо них запрячь в тарантас верблюдов.

Глава XXXVI

Тарантас – Последнее адью – Ночь на морозе – Казаки: вооружение, амуниция и т. д. – Бивуак – Бухарский эмир – Часовой – Его наказание – Порка погонщика – Киргизский почтальон – Киргизская часовня – Скачка до Казалинска – Триста семьдесят одна миля за девять дней и два часа – Дуэль – Беспорядки среди казаков из Уральска – Цесаревич – Георгиевский крест – Подкрепление из Оренбурга в количестве десяти тысяч солдат

Отправляясь в дорогу следующим утром, мы представляли собой весьма живописную группу. Первым шел тарантас, крайне примечательное транспортное средство, какое можно найти только в России. Оно напоминает снятый с колес кэб-двуколку, который зачем-то закрепили на длинной телеге пивовара.

Смягчающие тряску рессоры в этом устройстве отсутствуют, а катится оно на маленьких, но при этом очень крепких деревянных колесах. Шесть киргизских лошадок, запряженные в тарантас, объединенными усилиями могли передвигать его со скоростью не более пяти миль в час.

Примерно с милю несколько гарнизонных офицеров сопровождали своих отъезжающих товарищей, а затем пожелали им доброго путешествия, которое, несмотря на перемену в погоде, воспринималось всеми как тяжелое испытание. Вскоре мы оказались в большом селении. Здесь нас ожидали несколько дам. Среди них – и жена артиллерийского офицера, желавшая попрощаться с мужем. Прямо на земле лежали бутылки с шампанским и водкой. Весело трещал костер, рядом с которым дамы грели свои ножки.

Последнее адью вскоре было произнесено. Янушев нашел в себе силы оторваться от милых сердцу мест, и мы снова пустились в дорогу. Через несколько часов мы доехали до снежных заносов. Они оказались настолько глубоки, что вместо лошадей в тарантас пришлось запрячь пару верблюдов.

Мы с Назаром и проводником поскакали вперед, сделав через некоторое время остановку у развалин старой крепости, построенной одним из предков нынешнего хана для защиты своей страны от русских.

Здесь немного подождали тарантас, но он все никак не показывался, и мы поехали дальше, надеясь нагнать верблюдов с нашим грузом. Те вышли из Петро-Александровска днем ранее в сопровождении казаков. Проехав еще час, мы остановились у колодца, расположенного примерно в сорока милях от русского форта. Стоял дикий холод, нас пронизывал ветер, есть было нечего, и хуже того – валежник и кусты поблизости оказались чересчур сырыми, чтобы развести костер. «И где наши верблюды? – томил каждого немой вопрос. – Может, в темноте мы проскочили мимо них? Или просто еще не догнали?»

Ни ехать вперед, ни возвращаться не имело смысла, и оставалось только сидеть на месте, пытаясь убедить себя в том, что нам тепло и не голодно. Воображение – великая вещь, однако и оно имеет свои пределы, поэтому чем сильнее я старался внушить себе мысль, будто недавно пообедал, тем ярче в моей голове становились образы сковородок с мясом в египетских тавернах, запахи гарниров, а воспоминания о черепаховом супе и шампанских винах доводили чувство голода до исступления. Проводник бранил свою несчастную долю и для поддержания духа распевал песенки о красоте овец и вкусе жареной баранины. Тем не менее ночь шла своим чередом, и мы, улегшись на снег, сумели немного подремать, а на рассвете в своем тарантасе подъехали русские офицеры.

Мои компаньоны по путешествию, немного поспавшие в экипаже под толстыми шубами, ночь провели в более комфортных условиях, нежели мы, и все-таки они на чем свет бранили холод, не стесняя себя в выражениях.

Некоторое время спустя мы увидели казаков и верблюдов с грузом, вставших на бивуак в нескольких верстах от колодца.

Артиллерийский капитан приказал ямщику