системы контроля космического пространства, системы ПРО и т. п. Важным дополнением к стратегическому ядерному сдерживанию служит стратегическое неядерное сдерживание, использующее угрозу применения высокоточного оружия в обычном оснащении большой дальности действия.

Стратегическое ядерное и неядерное сдерживание сохраняет свое ведущее место во внешней политике великих держав, в том числе и в их действиях в СЗ.

Во-вторых, относительно новая градация сдерживания должна учитывать, что важным следствием трансформации военных конфликтов является использование в межгосударственном противоборстве доктрин сдерживания посредством отрицания и принуждения как самостоятельных инструментов внешней политики, являющихся составной частью стратегии ГВ.

В табл. 7.2 приведены факторы, обусловливающие характеристики доктрин, используемых в СЗ как ТДГВ в пределах которого реализуются инструменты доктрин сдерживания посредством отрицания и принуждения. Факторы этих доктрин по сравнению с факторами стратегического ядерного и неядерного сдерживания носят гораздо более приспособленное к конкретному объекту, индивидуальное содержание. Формулировки факторов определяются особенностями стратегической культуры государства, входящего в границы СЗ. В общем виде такие особенности отражены в матрице стратегической культуры[180].

Таблица 7.2

Доктрины сдерживания посредством отрицания и принуждения

Окончание табл. 7.2

Обе доктрины осуществляются скрытно и пока не нашли отражения в официальных документах. Вместе с тем доктрины как часть стратегии ГВ детально разрабатываются в ряде научно-практических исследований аналитических центров США и активно применяются Госдепом и Пентагоном против России, Китая, Ирана и некоторых других государств.

Новый импульс планы США по использованию инструментов сдерживания посредством отрицания и принуждения в отношении Китая и России получили в подготовленном администрацией Д. Байдена документе «Временные указания по стратегии национальной безопасности» от 3 марта 2021 г.

Анализ заявленных в Указаниях основных положений политики США показывает, что Вашингтон по-прежнему намерен объединять две основных доктрины военно-силовой политики во внешнеполитической сфере: «оборонительную» (сдерживание) и «наступательную» (принуждение). Каждая из доктрин характеризуется своими количественными и качественными военными, политическими и экономическими параметрами, а также различием основных целей: сохранения или изменения статус-кво. Сдерживание — типичная доктрина сохранения, тогда как принуждение — доктрина по изменению.

Применительно к России обе доктрины предусматривают проведение последовательной и весьма агрессивной политики, направленной на то, чтобы сорвать наше развитие, затормозить его, создать проблемы по внешнему периметру с использованием «удушающей» петли СЗ, спровоцировать внутреннюю нестабильность, подорвать ценности, которые объединяют российское общество, в конечном итоге ослабить Россию и поставить её под внешний контроль.

В этом контексте принуждение — это активная, наступательная доктрина, рассчитанная на длительный период применения ГУ, включающих меры военного давления, экономические санкции, идеологические подрывные мероприятия в рамках стратегии КВ. Конечная цель принуждения — заставить объект решить, что уступчивость — лучший способ действия, чем игнорирование требований принуждающего. Принуждение предполагает активное политическое и военное поведение, нацеленное на переубеждение оппонента изменить статус-кво под угрозой применения силы или наращивания масштабов военносилового воздействия, экономических санкций, кибератак, угроз из космоса, информационного давления.

Эффект принуждения измеряется тем, насколько быстро удастся сломить противника и подчинить его своей воле. Следует иметь в виду, что уступка угрозе принуждения — более видимая, поэтому уступающая сторона должна заранее подготовить объяснение сделанных уступок. Сочетание указанных и некоторых других факторов обеспечивает значимую роль принуждения в спектре стратегий обеспечения интересов Запада.

В контексте отношений с Россией американцы надеются, что за счет усиления мер принуждения им удастся через значительное ухудшение Социально-экономического Положения внутри РФ оказать решающее воздействие на слом политической системы, ее переориентацию на Запад с одновременным отказом от установления многополярного мира в пользу такого мироустройства, в котором нашей стране будет отведена роль второстепенной региональной державы при подчинении российских национальных интересов глобальным приоритетам США.

Новому хозяину Белого дома вторит бывший советник экспрезидента США Дональда Трампа Джон Болтон, который на страницах консервативного издания National Review обратил внимание на СЗ вокруг России[181]. Речь идет о постсоветских республиках, переманивание которых на сторону НАТО позволит США укрепить позиции и «потрясти Кремль».

Среди стратегических находок отставного политика: лишить Россию СЗ на границах с альянсом, т. е. активно использовать в своих интересах потенциал СЗ, найти новые и раздуть старые тлеющие конфликты, столкнуть Россию и Украину в кровавой схватке, принять в НАТО и направить против России всех желающих.

Экс-советник главы Белого дома по иацбезопасиоспи педантично перечисляет уязвимые и «аномальные» места на периферии России: Украина, Молдавия, Абхазия и Южная Осетия, которые он призывает вернуть Грузии, район армяно-азербайджанского конфликта. В список аномальных зон Болтон включает и Белоруссию, которую тоже хотел бы втянуть в зону влияния Запада, учитывая размер и географическое положение страны. Однако политик отдает себе отчет в том, что она никогда не войдет в НАТО. Но и отдавать Москве важную в стратегическом отношении страну Болтон тоже считает непозволительным.

Таким образом, по мнению Д. Болтона, пока между НАТО и Россией существует СЗ, состоящая из бывших советских республик, будет оставаться и угроза для национальных интересов США Отставной политик исходит из того, что Москва перестанет вмешиваться в постсоветское пространство только тогда, когда оно будет под контролем альянса, и чем раньше России это дадут понять, тем лучше.

Значимым методом принуждения выступают экономические санкции, но наибольший принудительный эффект имеет угроза применения военной силы, к которой США и НАТО прибегают на всем протяжении границ с Россией на западе, в Арктике и на Черном море, а американцы — и на Дальнем Востоке против России и в ЮВА против Китая.

Сказанное подчеркивает стратегическую значимость СЗ как ТДГВ, на которых против России используются доктрины принуждения и сдерживания посредством отрицания, что требует внимательного изучения этого феномена с целью разработки эффективных стратегий противостояния.

На современном этапе глобализации один из ведущих военно-политических трендов связан с появлением новой волны конфликтов, сопровождающих дрейф «глобального центра силы» от США к Китаю (при пока ещё невысокой вероятности прямого военного столкновения между ними). Развитие событий по такому сценарию уже сейчас приводит к расширению локальных и региональных конфликтов, характерным для которых стало изменение форм разрешения межгосударственных противоречий и использования различных форм и методов сдерживания, не предусматривающих применения военной силы. Последнее требует дополнительных разъяснений.

Сдерживание в значительной мере — угроза применения силы в ответ на применение силы оппонента. Распространяется асимметричное сдерживание — способность относительно слабых стран сдерживать гораздо более могучие в военном отношении державы, используя фактор неопределенности. Наглядные иллюстрации — Китай, обладающий возможностью взаимного гарантированного уничтожения с США без количественного паритета СЯС, и Северная Корея, вынудившая Вашингтон начать диалог вскоре после заявленного испытания ракеты большой дальности[182].

Приобретение дальнобойными высокоточными неядерными вооружениями стратегических свойств обусловило