Шрифт:
Закладка:
Он на секунду отводит от меня взгляд.
Это не твоя вина. Ты этого не делала. Нейт это сделал.
Папа снова откашливается.
— Нет никаких сомнений в том, что по крайней мере одна, если не больше, из откровенно сексуальных фотографий — твоя. Я перешел по второй ссылке на почти то же самое, и могу только предположить, что дополнительные ссылки были также на эти фотографии.
Наступает долгая пауза, и я думаю, должна ли я что-то сказать. Но что я могу сказать?
Да, это я.
Это я делаю Нейту минет.
Это мое влагалище, моя рука между ног, поглаживающая клитор.
Да, это я с членом Нейта. Мое лицо с его спермой на нем.
ДА.
Это твоя малышка. Твоя гордость и радость.
Я сижу молча. Знала, что это будет трудно, но это труднее, чем я ожидала. Я думала о его осуждении, боялась его отвращения, но никогда не думала о его горе.
Горе у него на лице, в глазах.
Эти фотографии заставляют его грустить, грустить из-за меня, и это невыносимо.
— Итак. — Он складывает руки на животе поверх потрепанного бежевого кардигана, который носит дома поверх оксфордских рубашек. — Расскажи мне, как это случилось.
Я делаю глубокий вдох и представляю, как веревка, привязанная к моей макушке, вытягивает меня прямо и высоко. Упражнение, которое дал нам наш школьный руководитель хора, но которое пригождалось всякий раз, когда мне нужно быть совершенно уравновешенной, совершенно собранной.
— Нейт сделал снимки. Когда мы еще встречались. И он… они появились в интернете сразу после того, как мы расстались.
Морщины вокруг его рта углубляются.
— Я правильно помню, что вы расстались с Нейтом незадолго до возвращения на учебу в августе?
— Да. Он впервые их обнародовал в августе.
— Ты знаешь, что это он их выложил.
— Нет. Я предполагаю, что это был он, но не могу этого доказать. Они были анонимно отправлены на сайты. Он все отрицал.
— Кэролайн. — Отец смотрит прямо на меня, слегка наклоняясь. — Сейчас март.
— Да.
— Расскажи мне, что произошло между августом и мартом.
— Я предприняла систематические усилия, чтобы удалить фотографии из интернета. Я настроила автоматический поиск, отправила электронное письмо с уведомлением о прекращении…
Отец издает нетерпеливый звук. Он не одобряет доморощенных юристов.
— … это все, что я могла придумать, чтобы отключить их. А потом, когда это не сработало, я наняла службу, которая помогла мне очистить свою репутацию. В интернете, я имею в виду. Они ищут тебя, стирают фотографии, пытаются протолкнуть законные результаты на страницы поиска…
И я уже несколько недель ничего о них не слышала. Отчеты, которые они мне присылали, были запоздалыми, отрывочными и неполными.
Вполне возможно, что они мошенники или просто дерьмо в том, что они делают.
Вполне возможно, что я выбросила полторы тысячи долларов денег Уэста на несбыточную мечту.
Сколько часов его усилий, я потратила впустую, чтобы жизнь была справедливой?
В списке моих сожалений этот кредит стоит на самом верху.
— Но эта последняя атака была предпринята с онлайн-доски объявлений, — продолжаю я. — Предположительно Нейтом. Вместе с ним в ней участвовал и ряд других людей. Я не знаю, кто они такие. Что я знаю точно, так это то, что фотографии распространились так далеко и широко, что, вероятно, напрасно пытаться их удалить. В данный момент я хотела бы сосредоточить свою энергию на…
— Напрасно? Ты хоть представляешь, что с тобой будет, если ты не уберешь фотографии?
— Да, у меня есть идея по этому поводу.
— У тебя будут проблемы с поступлением в юридическую школу. Получить рекомендации будет сложно, но даже при условии, что ты сможешь подать хорошее резюме, приемные комиссии ищут в интернете. Заявки на стажировку, стипендии, заявки на работу. Нет никаких шансов получить стипендию Родса Маршалла. Удаление фотографий из сети должно стать твоим главным приоритетом. Ты должна была привлечь меня с самого начала, Кэролайн. Столько вреда уже нанесено.
Столько вреда уже нанесено.
Но чему? Кому?
— Я не повреждена.
— Я не это имел в виду.
— А кажется, что так оно и есть. Ты говоришь об этом, о моем будущем так, словно я испачкалась в белой, чистой вещи. Как если бы ты отправил меня играть в белом платье, и сетуешь почему я не была с ним осторожнее?
Он хмурится.
— Я не в белом платье, папа. И я не делала этих снимков. Я не выкладывала их. Я не говорила всего этого о себе. Нейт это сделал.
— Ты не знаешь этого наверняка.
— Ладно. Кто-то это сделал. Важно то, что этим кем-то была не я.
Он хмыкает и смотрит в окно на наш двор. Наш дом находится в самой красивой части Анкина, с большим тенистым участком и акром газона, который мне приходилось стричь в старших классах, если я хотела, чтобы мне позволили выйти на улицу в выходные. Сегодня пасмурно, на земле все еще лежит пятнистый снег, до весны еще несколько недель.
Это больше не мой двор.
Это не мой дом.
Я не ребенок.
— Ты сообщила об этом инциденте в университете? — спрашивает он. — Или в полицию?
— Нет. Но я намерена это сделать.
— Ты говоришь, что, по-твоему, Нейт выложил эти фотографии в первую очередь потому, что был расстроен. Есть ли у него какие-то причины продолжать расстраиваться из-за тебя? Что-то, что спровоцировало это второе нападение?
Конечно, это Уэст. Уэст и я, вместе. На публике, в кампусе, так явно влюбленная пара, так явно влюбленные друг в друга.
Что Нейт сказал мне в тот вечер на вечеринке, когда не дал мне выйти из комнаты?
Что он беспокоится обо мне. Что мы друзья и всегда будем друзьями.
Чего он хотел той ночью, когда пришел в квартиру Уэста с Джошем и предложил купить травку? Заявить на меня какие-то права? Доказать, что он лучше того парня, с которым я закончила?
— Мне кажется, он все еще испытывает ко мне чувства.
— Понимаю.
Потом папа замолкает, и мне приходится терпеть тиканье дедушкиных часов и ждать его приговора.
— Мне нужно поговорить с Диком, — говорит он. — Возможно, у него есть некоторое представление о том, как лучше всего действовать в подобных случаях.
Дик Шаффер — друг моего отца, прокурор.
— Я изучала этот вопрос, — говорю я. — А сегодня
