Утро было многообещающим — небо затянуло наливными тучами, которые рвало крупным снегом. В такую погоду беспилотники не летают, а значит, есть возможность добраться до переднего края с минимальным риском. Чем я и воспользовался, отправившись к окопам подразделения, состоящего из мобилизованных и добровольцев.

Минут 30 езды по лесным дорогам на бронемашине «Тигр», затем — несколько километров пешком по узеньким лесополосам, которые «разрезают» простреливаемые насквозь поля. Идешь по протоптанной тропинке, и когда уже подходишь к крайнему блиндажу, за которым только поле с позициями противника на «том берегу», рядом подлетают два танка и начинают выцеливать что-то в нескольких сотнях метров по фронту.

Свист и взрыв в лесополосе. Там, где я прошел всего пять минут назад. Танки на мину не обращают никакого внимания. «Ну ты попробуй из миномета попасть в танк. Это должно очень повезти», — флегматично комментирует стоящий рядом офицер с высоты трех своих ранений.

«Семьдесятдвойки» начинают методично лупить за поле. Еще свист — и мина разрывается чуть в стороне, в 50 метрах от нас. Желание продолжать съемку в такие моменты рассеивается, как черный дым от ушедшей в непромерзлую землю «стодвадцатки». Мы скатываемся вместе в блиндаж, который слегка потряхивает и от близких разрывов, и от работы танков.

В полумраке сидят бородатые бойцы, возраст которых трудно определить из-за растительности на лице и недостатка света.

Здесь нет уставного лоска, свежей вагонки и натянутых одеял на кроватях. Вместо них — ящики из-под снарядов с накинутыми на них матрасами и спальниками. Минимализм как он есть. Здесь даже печки нет — чтобы не привлекать тепловизоры противника. Лишь по углам горят окопные свечи. И парни так живут уже несколько месяцев. При этом не теряют ни присутствия духа, ни чувства юмора.

— Мы просто знаем, что мы здесь до талого. Все пацаны это знают, и все к этому готовы, — поясняет самый опытный с позывным «Старик».

Коротаем время за блиндажными разговорами.

— Как у вас с денежным довольствием, с экипировкой? — «включаю» я члена Совета по правам человека при президенте.

— По обмундированию, по снаряжению все есть. Вооружение — тоже. Спасибо большое нашим родным, близким, всем спонсорам, помогают *** (очень хорошо. — Авт.). По деньгам поначалу было *** (много. — Авт.) непоняток. Но со всем разобрались.

— Лет-то тебе сколько? — спрашиваю «Старика».

— Чувствую себя на 25, — смеется. — А остальное всё опыт.

Раньше он работал на заводе мастером, бригадиром. А воевал еще в Первую чеченскую. Только, говорит, характер боевых действий совершенно разный.

— Ты врага в основном не видишь здесь. Новые средства разведки, чтобы нас лишить жизни. «Тепляки» (тепловизоры. — Авт.), «ночники» (приборы ночного видения. — Авт.). Вроде ты сидишь в блиндаже, а какая-то печка работает — тебя видят, к тебе прилетает. Поэтому мы не топим ничего, чтобы нас не видно было.

— Ну а как греетесь?

— Никак. Окопные свечи, горячий чай. На передке чем ты тише себя ведешь, чем ты меньше наверху отсвечиваешь, тем по тебе меньше прилетает. Все просто.

— Потери от артиллерии в основном?

— В основном да. И от несоблюдения некоторых правил. Главное — не собираться толпой.

— Сколько времени проходит от момента, когда «птичка» увидела, до ударов?

— Вы только что видели. Ну, максимум десять минут. Вас увидели, срисовали «глазки» оттуда, с севера — вот вам результат, ребята.

— Ну а как вообще настроение?

— Самое охрененное настроение! Мы же непобедимые. Мы же российские воины. Если не мы, то кто? Точнее, у нас другой девиз. Если никто, то мы.

Попрощавшись, преодолеваем обратный путь неуклюжей трусцой. В душе немного свербит — я приехал-уехал, а парни в таких условиях живут месяцами. И держат оборону, а то и идут вперед. Среди штурмовиков появились уже настоящие «рексы», которые действуют иной раз лучше, чем кадровые контрактники. Да взять тот же танковый экипаж «Пламя», который на моих глазах разобрал опорник ВСУ. Все трое — из Брянской области, город Клинцы, все — мобилизованные.

— А как тебя командиром танка-то назначили? — спрашиваю «Пламя».

— Посовещались и доверили, — пожимает плечами рядовой запаса.

Но он, к слову, служил «срочку» в Таманской дивизии. Поэтому мобилизовали согласно воинской учетной специальности, чем не каждый может похвастать.

— Слушай, не страшно в эту штуку железную залезать? — спрашиваю танкиста, вспоминая, как полтора часа назад его обкладывали 120-миллиметровыми минами.

— Я даже не знаю. Ощущения… Такого на гражданке не испытаешь. И не передашь это словами никому. Танк — это сила, танк — это мощь, — улыбается механик-водитель.

— Счет ведете целям, в которые попали?

— Поначалу вели, сейчас уже сбились.

— По машинам! — командует офицер.

Мужики ныряют в свои железные машины и, кашляя дизелями, уезжают на огневые позиции. Без лишнего пафоса и тремора. Буднично, как на работу. Хотя почему «как»?..

15 февраля 2023. Встреча с «Бармалеем»

— Гляди, это «Бармалей», про которого ты писал, — кивнул в сторону офицера мой знакомый. — Легенда!

«Бармалей»

Видео его награждения Министерство обороны выложило в разгар интернет-баталий, в ходе которых в резких и не очень выражениях обсуждалась инициатива отдельных штабных командиров по приведению бойцов на передовой к уставному виду. Кому-то показалось, что бороды, которые отпускают в окопах, мешают выполнению боевых задач. А значит, подлежат тотальному выбриванию. Однако небольшой ролик, на котором министр обороны вешает на бородатого майора орден Александра Невского, поставил точку в этих баталиях. Я еще написал тогда в Телеграме: мол, если уж глава оборонного ведомства награждает офицера с растительностью на лице, то и в зоне боевых действий запрещать ее политически незрело.

В общем, за последнюю неделю, что я провел в лесах Сватовского рубежа, ни одной жалобы на принуждение к бритью я от бородатых мужиков не услышал. Зато знакомые рассказали мне про того самого майора, который оказался командиром отряда спецназа Сергеем Богатыревым, позывной «Бармалей». Говорят, раньше у него борода была длиннее.

Многократный участник «скачек» — это внутренние игры спецподразделений со всей страны. Победив в очередном состязании, был назначен командиром роты. СВО начинал на Черниговщине, где получил свое первое ранение, отказался от длительного лечения и реабилитации и, едва встав на ноги, вернулся к своим бойцам. Участвовал в освобождении Ямполовки, Торского, Ямполя.

Во время переправы через Северский Донец в прошлом году со своим отрядом попал под артиллерийский огонь, снова был ранен, но вытащил на себе замкомроты, вывел весь отряд, не оставив ни раненых, ни тех, кого могли бы взять в плен.

Потом бои в Тошковке, Лисичанске, третье ранение… И снова побег из медсанчасти в родную роту: «У меня там