Зачем, к тому же, Иисус должен был с таким интересом говорить: «Не вы Меня избрали, а Я вас»? Какой человек, хоть в малой степени уверенный в себе, стал бы так говорить! Само собой разумеется, что высший дух притягивает к себе других силой своего превосходства. Но вспомним только, кто позволяет Господу говорить в столь экспрессивной манере; четвертый евангелист создал здесь настолько экстравагантный, настолько несостоятельный контраст, что только один из них когда-либо был записан. То, что в реальном мире происходит постепенно и, по-видимому, случайно, эти отношения между Мастером и учеником, он хотел перевести в свет высшей необходимости с помощью абстрактной догматической теории. Марк включил эту идею необходимости в повествование.

§ 18. Переход к Нагорной проповеди.

1. Свидетельство Матфея.

Матфей ничего не говорит о том, что после призвания четырех рыбаков Иисус отправился в Капернаум и там проповедовал и исцелял; но, согласно его рассказу, сразу после призвания первых четырех учеников Иисус пошел по всей Галилее, проповедуя и исцеляя всякую болезнь в народе. И вот, когда призыв Его разнесся по всей Сирии, к Нему стали приводить всех больных — Матфей подробно перечисляет их недуги, — Он исцелял их, и многие толпы шли за Ним из Галилеи, из Декаполиса, из Иерусалима, Иудеи и страны за Иорданом».

Описание очень полное, слова «весь, все» употребляются в каждом предложении, так что перед нами очень общий рассказ: но тут же дело переходит в частности, когда Матфей говорит: увидев множество народа, Иисус взошел на гору; сел; к Нему пришли ученики Его, и Он произнес им речь — Нагорную проповедь.

Это непоследовательно. Народ уже давно окружает Иисуса, Он учит, исцеляет больных, как же Он может взойти на гору, только увидев их? Он уже давно их видит. Объяснение Фрицше: увидев их однажды, он взошел на гору, не будет принято репортером, так как для него это будет слишком иносказательно, даже скучно. Он ничего не знает об этом «когда-то», да и не нужно ему это, ведь ему гораздо легче, когда он с головой окунается из общего в конкретное. Ему не нужно посредничество; он забывает, если это так полезно для него, о распространении общего; он думает, что оно в одно мгновение сокращается до отдельного человека, и теперь он может сказать: но когда Иисус увидел кучи, он взошел на гору.

Но мы не можем делать этот скачок в детали, ибо не можем забывать, что толпы не приходят к Иисусу в этот момент, а находятся около Него уже давно, и что, если вид толпы является причиной, то Он должен был взойти на гору. Мы должны сказать, что событие, которое падает с воздуха, уже не является событием для нас и для этого мира, и проповедь, которую Иисус произносит на горе, не может быть, говоря осторожно, произнесена по этому случаю.

Это тоже непросто: Матфей не говорит, что толпа последовала за Господом на гору; только ученики, как нам сообщают, подошли к нему, и им он произносит следующую речь. Но в конце сказано: когда Иисус окончил речь сию, народ удивлялся учению Его, потому что Он проповедовал сильно и не так, как книжники. Но откуда вдруг взялся народ? Мы не знаем. Да и откуда взялись ученики, к которым обращена речь в С. 5, 1? Мы также не знаем: ведь выражение «ученики Его» не может означать только тех четверых, которые были призваны до сих пор. Таким образом, для этой речи нам не хватает не более чем немаловажной детали в реальном мире, повода и аудитории; ведь даже если в конце упоминается народ, мы не знаем, как он мог услышать речь, поскольку Господь удалился от них на гору.

Но мы знаем, откуда берутся все эти детали, столь необходимые для речи, если откроем Писание Марка. Здесь мы читаем, что однажды Иисус, когда Он уже долгое время действовал в условиях вражды, удалился со Своими учениками к Галилейскому морю. Услышав о Его деяниях, к Нему пришло множество народа из Иудеи, Иерусалима, Идумеи, из страны за Иорданом и из окрестностей Тира и Сидона. Иисус исцеляет их, но, желая избежать толпы, готовит лодку и, наконец, поднимается на гору, где призывает к себе только тех, кого в данный момент назначил Своими постоянными спутниками и апостолами. Здесь восхождение на гору имеет определенную цель, Иисус хочет избежать толпы, более того, как сообщает Марк, у него есть еще более конкретная причина, он хочет избежать полного истощения, так как больные врываются к нему, чтобы прикоснуться к нему и получить исцеление от прикосновения.

В рассказе Матфея отступление на гору не имеет никакого смысла, поскольку там даже не говорится о том, что Иисус изнемогал или мог изнемогать, когда исцелял. Ничего на этот счет не подразумевается, так как евангелист торопится с речью и не может приступить к ней достаточно быстро.

Однако весь его интерес заключается именно в речи. Он читает в записях Марка, что Иисус появился публично как учитель сразу после призвания рыбаков 1:21. Это примечание для него слишком скудно, он хочет сам поделиться речью, чтобы привести наглядный пример того, как мощно учил Иисус, а когда он поделится речью, то не преминет заметить, как это сделал Марк, что народ был поражен учением Иисуса, потому что Он проповедовал мощно, а не как книжники. Он буквально повторяет это замечание своего предшественника.

В общем описании служения Иисуса Матфей сначала делает незначительное изменение: вместо Идумеи ставит Декаполис, а затем вместо фразы: «приходили к нему из области Тира и Сидона» добавляет замечание: «слава его распространилась по всей Сирии», так как он хочет добавить примечание к Мк. 1, 28. Но самое главное изменение заключается в том, что он сохраняет описание в самом общем виде, которое становится еще более значительным, но и более неопределенным, поскольку это описание должно прежде всего познакомить нас с деятельностью Иисуса. Иисус учит, исцеляет, исцеляет все, все болезни, которые важны для евангелиста, — словом, перед нами компендиум всего, что относилось к деятельности Иисуса. Это абстракция более позднего взгляда, для которого все уже закончено в самом начале, признание Иисуса является универсально обоснованным, а его действенность охватывает сразу все, что только может охватить.

Часть трудностей решена. Но все станет яснее,