они приходили на протяжении всей недели. К тому же многие родители, озабоченные тем, что их чада могут стать объектом пропаганды со стороны комми, уничтожили полученные конверты до того, как те были открыты. По самым грубым подсчетам адресатами было получено около пятидесяти тысяч конвертов.

На каждом конверте был напечатан текст: «БЕСПЛАТНЫЙ ПОДАРОК ДЛЯ ВАС НА ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ ОТ ЛИГИ “СТАНЬ ЛУЧШИМ АМЕРИКАНЦЕМ”». Внутри же конверта находилась гравюра, изображавшая стоящих у стола белых мужчин, которые передают группе практически голых индейцев обоих полов куски толстой шерстяной ткани.

Под изображением стояла подпись: «Первая из прославленных американских ценностей. Губернатор штата Массачусетс раздает индейцам зараженные оспой одеяла».

Выйти из подполья и тут же заткнуться

Нынче у Залива было на что посмотреть – массово хватали уклонистов. Любой молодой мужчина, пойманный на улице (хотя какой дурак пойдет на улицу, когда сильнейший ветер несет с берега Залива мусор, скопившийся там полосой шириной в целую милю?), или тот, кто хоть как-то походит на молодого мужчину, препровождался в полицейский фургон, а оттуда – в камеру, где ему предстояло посидеть до тех пор, пока он не предоставит официальный документ об освобождении от воинской службы или не объяснит внятно, почему не тянет армейскую лямку. Те, кому не удалось смыться в Канаду или Мексику (до того, как тот чокнутый латинос обрушил на Сан-Диего потоки напалма), кусали себе локти – граница стала совершенно непроходимой – как задний проход у наркомана, перебравшего ката.

Этот ажиотаж был, как полагали многие, каким-то образом связан с Гондурасом, хотя с тех пор, как «Тупамарос» взяли Тегусигальпу, а официальное правительство перебралось в Сан-Педро-Сулу, новостей почти не было. Пентагон увяз в этой истории, как Братец Кролик в Смоляном Чучелке.

Хью и Карл для себя легко решили эту проблему, когда вместе с Чаком и Табом, приятелями Китти, подрались с двумя бывшими морскими пехотинцами и, вырубив их, завладели их свидетельствами об освобождении от службы. Человек, которого они по-прежнему звали Осси (хотя уже поняли, что никакой он не Остин Трейн), знал, где эти свидетельства можно скопировать и подправить. Теперь у них были документы, подтверждающие, что они достойно исполнили свой долг. Для местной полиции этих бумаг было достаточно. Что же касается постов на границе штата, то тут могли возникнуть проблемы, а потому Хью и Карл вглубь страны не стремились.

Трейн-самозванец так и не назвал им своего настоящего имени, хотя и готов был отказаться от псевдонима. Бывший кумир теперь вызывал в нем лишь чувство отвращения. Какого черта, не переставал спрашивать Осси, этот баклан не выйдет из подполья и не возглавит революционное движение, которое ждет своего лидера? Вопрос был вполне уместен. Этим летом страна достигла точки кипения. Многие возвращались из других штатов, и картина везде была одна и та же, хотя от официальных новостей правды не дождешься. По улицам главных городов страны невозможно шагу ступить, не увидев намалеванные повсюду черепа и кости. Люди стали сами рисовать эти знаки на дверях своих домов и квартир. Повсюду продавались переводные картинки с изображением этих трейнитских символов – нечто подобное было и на Осси, когда он встретился с Хью и Карлом. Наконец, предлагались люминесцентные изображения, которые можно было вывешивать на воротах.

Бунты ожидались и в сельской местности, что было вещью из ряда вон выходящей, потому что кто-кто, а уж фермеры-то никогда против властей не выступали! Но этот новый вредитель, который аккуратно убивал все посевы… Тут было от чего взвыть! Кроме того, в подметных анонимных листках, которые появились практически в каждом штате, рассказывалось о том, как организовать разнообразнейшие акты саботажа – от подсыпания сахара в бензин до установки на шоссе проволочных шипов. И давались инструкции по изготовлению бомб, хотя бомбы – отнюдь не во вкусе трейнитов!

Но на прямой вопрос Осси у Карла был столь же прямой ответ, и то, что говорил Карл, весьма походило на правду.

– Я думаю, парня просто ликвидировали. Создавал для боссов слишком много проблем. Посмотри, что они сделали с Лукасом Кворри и Джерри Торном!

И тем не менее все было не настолько плохо, чтобы нельзя было устроить вечеринку, что они и сделали четвертого июля. Бухло, наркота, групповушка – и всю ночь напролет. Было человек восемнадцать и много шума, и все были под крутым кайфом от травки и ката.

Было и вино, но к нему почти никто не притронулся. Кто рискнет пить вино из винограда, в котором больше инсектицидов, чем вина? Китти так и не появилась, ну так и хрен с ней! Зато явились другие цыпочки. Хью замутил сразу с двумя, подружками Таба, которых раньше не встречал, и все прошло отлично – он вновь чувствовал себя уверенно. С Карлом постоянно выходило какое-то беспокойство, но Таб предложил хлопнуть левадопы, и все срослось.

Зазвонил телефон. Поскольку за него не платили сто лет, шли только входящие, да и то лафа должна была скоро кончиться. Телефон звонил и звонил, и Хью взял трубку, чтобы послать звонившего подальше, но, послушав несколько мгновений, он заорал, чтобы все заткнулись.

– Это про Китти! – объяснил он.

Несколько человек спросили, кто такая Китти. Он попросил их помолчать.

– Она была на кампусе, – сказал он. – Там, где устраивали фейерверки.

Кто-то приглушил звук магнитофона, так, что возникло ощущение, что группа, которую они слушали, исполняет свою композицию по телефону.

– И что?

– Она арестована. И не просто арестована, но и избита.

– О черт! – воскликнул Карл и подскочил к Хью. – Только она или вся компания? И кто звонит?

– Это Чак. Говорит, взяли порядочно. Видно, кто-то напрягся оттого, что по всей округе бомбили заправки, причем римскими свечами.

– О черт! Почему мы об этом не подумали? – пробормотал Таб, хлопнув себя по лбу ладонью.

– Но с какой стати полиция явилась на кампус? – спросила одна из девиц, с которой Хью до этого развлекался. Кажется, ее звали Синди. Студентка, как раз оттуда. Темнокожая.

– Да кто-то поднял флаг с черепом и костями на флагштоке возле офиса декана.

– Фантастика! – рассмеялась Синди, откинувшись назад и распахнув рубашку, которая была ее единственным одеянием. Рубашка же скрывала (точнее, в случае необходимости открывала) ее, так сказать, альтернативное тату: череп, глаза которого приходились как раз на соски, зубы, покрывающие область диафрагмы, и кости, скрещивающиеся на аккуратно выбритом лобке. Все это было сделано с минимальным участием косметической хирургии и могло быть изменено. Она так и говорила очередному парню, что, мол, все это можно изменить.

– Да, – пробормотал Хью. – Фантастика. Только их всех избили дубинками и затащили в фургон.

Наступила тишина,