Шрифт:
Закладка:
Подплыв ближе, мы поняли, что главный объект зрелища — человек, закованный в большую деревянную колодку. Проезжавший мимо лодочник сказал, что это сообщник злополучного Иннеса, он наказан за пособничество в контрабанде опия. Его, наверное, обезглавят, если Иннес не уберется из города!
Я полагал, карают лиходея под стать самому Иннесу, но вообрази, милая Пагли, мое смятение, мой ужас, когда я разглядел лицо обвиняемого. Это был не кто иной как Панхиква, прославленный купец, знаток цветов и ценитель сада!
Видеть его в таком положении — с колодкой на шее под взглядами тысяч зевак — было невыносимо, и я взмолился, чтобы меня поскорее доставили на Хонам. Увы, это оказалось невозможно. Вскоре мы встретили заслон, и нам сообщили, что по новым правилам для проезда на остров требуется особый пропуск. Пришлось вернуться в отель, где я узнал, что поездка все равно окончилась бы неудачей. В мое отсутствие приходил А-Мед с известием, что господин Чан отбыл по неотложному делу.
С тех пор о них ни слуху ни духу, что, в общем-то, неудивительно, ибо атмосфера в городе чрезвычайно тревожная. Иннес по-прежнему отказывается уехать, ежедневно появляются новости о грозных санкциях против него. Давеча возле фактории Бухта были расклеены листовки на китайском и английском языках. Я взял одну на память и не могу устоять перед искушением ее переписать, ибо тебя это наверняка заинтересует:
Третьего числа сего месяца чужеземного купца Иннеса застигли на месте преступления, когда он дерзко пренебрег законом, тайком доставив опий в Кантон. Нагло попирая указы императора, Иннес демонстрирует полное безразличие к собственной репутации. Такое поведение заслуживает всеобщего осуждения. Отныне мы отказываемся вести дела с этим человеком и не желаем терпеть его присутствие в нашем доме, о чем открыто и единодушно заявляем, дабы всякий здравомыслящий коммерсант был своевременно оповещен и предостережен.
Весьма грозное заявление, согласись? Но такого, как Иннес, даже этим не проймешь.
По мнению Задиг-бея, вся странность этой истории в том, что Иннес, конечно, действовал не один и мог бы переложить часть вины на подельников, однако он категорически отвергает все обвинения (хотя его взяли с поличным!), утверждает, что опий ему подбросили китайские таможенники (вот уж нелепица!), и заявляет о своей полной невиновности. Купеческая гильдия пребывает в жуткой растерянности. На бессчетных заседаниях принята уйма решений, но толку никакого, все зашло в тупик.
Однако выход из него еще можно найти. Мистер Модди, друг Задиг-бея, поведал, что купцы попросили Совет о секретной встрече с участием Иннеса, дабы предъявить обвинения ему в лицо. Они, видимо, надеются усовестить Торговую палату и подвигнуть ее на действия против нарушителя. Очень желательно, чтоб из этого что-нибудь вышло, ибо на реке все замерло полностью, и я не знаю, когда и как смогу отправить это письмо.
Бахрам полагал, что особое заседание Совета пройдет в Большом зале на первом этаже. Но оказалось, место собрания изменено: ввиду конфиденциальности встречи китайские купцы попросили, чтобы она состоялась в более обособленном помещении. Мистер Линдси решил провести ее в своей личной гостиной на третьем этаже, где располагались кабинеты и комнаты для переговоров и куда имели доступ только председатель, члены Совета да несколько человек из обслуги.
Еще в коридоре Бахрам услышал громкий возбужденный голос, доносившийся из гостиной:
— Нет, сэр, я не покину Кантон, и меня к тому не принудить! Позвольте напомнить, что я не член Палаты. Я вольный человек и не подчиняюсь гласу смертных. Зарубите себе на носу!
Бахрам замедлил шаг, узнав голос Иннеса.
Все это время он страшился встречи лицом к лицу с теми, кто мог засвидетельствовать его причастность к событиям в Бухте — Иннесом и Даваем. Последний предусмотрительно исчез (прошел слух, что он бежал из страны), а первого Бахрам не видел с того самого дня. На пороге гостиной он сделал глубокий вдох.
Теперь говорил Чарльз Кинг:
— Мистер Иннес, если вы и впрямь цените свободу, коей так похваляетесь, вы должны отдавать себе отчет в последствиях своих поступков. Неужто не видите, к чему привели ваши деяния? Не понимаете, что навлекли беду на Панхикву и, по сути, всех нас?
Из окон председательской гостиной, большой благоустроенной комнаты, открывался вид на озеро Белый Лебедь и Бэйцзян, северный рукав Жемчужной реки. Мраморную каминную полку украшали две роскошные фарфоровые вазы эпохи Мин, меж которыми приютилась пара лакированных табакерок. В дальнем конце комнаты члены Совета полукругом сидели перед камином, и только Уильям Джардин стоял, повернувшись спиной к очагу. Мистер Линдси еще исполнял обязанности председателя, но по поведению Джардина было ясно, что именно он ведет заседание. Холеное лицо его кривилось в усмешке, пока он слушал перепалку между Иннесом и Кингом.
— Нечего шить мне злосчастье Панхиквы! — крикнул Иннес. — В том виноваты мандарины. Я не в ответе за их тупость.
Все увлеченно внимали словесной баталии, и один только Дент заметил появление Бахрама. Он кивнул ему, показав на свободный стул между собой и Слейдом.
Бахрам уселся, и тут в своей бесстрастной размеренной манере в спор вступил Джардин:
— Чарльз, вы должны признать, что в чем-то Иннес прав. Китайцы, как всегда, устроили кавардак.
— Однако, сэр, нынешняя ситуация возникла исключительно из-за действий мистера Иннеса, — возразил Кинг. — И в его силах разрешить конфликт — нужно просто уехать. Учитывая все неприятности и неудобства, какие вызывает его присутствие, единственным разумным решением стал бы немедленный отъезд, не так ли?
Слова эти вызвали яростный отклик Слейда, уже давно ерзавшего на стуле:
— Нет! На кону не только судьба мистера Иннеса. Принципиально важен вопрос о полномочиях Палаты. Ни в коем разе нельзя допустить, чтобы она диктовала свою волю свободному предпринимателю, это стало бы недопустимым посягательством на наши права.
Слушая его, Дент энергично кивал и теперь заговорил сам:
— Позвольте мне быть предельно откровенным: если Палата намерена позиционировать себя как теневое правительство, я самым первым ее покину. Сей орган был учрежден для содействия коммерции. Его решения не имеют юридической силы, и чрезвычайно важно этот принцип сохранить. Иначе при всяком удобном случае китайцы будут пытаться использовать Палату, чтобы подчинить нас своей воле. Вот потому-то местные власти и попросили о нынешней встрече, и, по моему мнению, мы получили прекрасную возможность выступить единым фронтом в поддержку мистера Иннеса.
— В поддержку? — В голосе Кинга слышалось изумление. — Совершено преступление,
