Шрифт:
Закладка:
183. Обмен новостями
Натали Блейк уволила Анну и наняла Марию, бразильянку. Подвал достроили. Мария переехала туда. Жалованье за работу пойдет теперь в другой карман. Натали и Ли сочувствовали ирландцам.
– Что у тебя? – спросила Ли Ханвелл.
– Ничего особенного, – сказала Натали Блейк. – А у тебя?
– Все то же.
Натали рассказала про парня, курившего в парке, подчеркивая собственное героическое неприятие злостной грубости. Она рассказала, какой подлой и отвратительной стала их общая знакомая Лейла Дин, рассказала так, чтобы тонко польстить самой Натали Блейк. Она рассказала историю подготовки детей к карнавалу, не сумев обойтись без демонстрации счастливой полноты жизни.
– Но Черил хочет, чтобы все «родственники» были на церковной телеге. Я не хочу быть на церковной телеге.
Ли защитила право Натали не принимать религию, маскирующуюся под карнавальные забавы. Ли рассказала, какая у нее невозможная мать. Натали защитила право Ли приходить в ярость от глупых поступков ее матери, пусть и самых ничтожных. Ли рассказала забавную историю о Неде сверху. Она рассказала забавную историю о ванных привычках Мишеля. Натали с тревогой отметила, что истории Ли не особенно важны или осмысленны.
– Ты потом еще видела эту девицу? – спросила Натали Блейк. – Ту, которая тебя кинула… которая пришла к твоим дверям?
– Да я ее все время вижу, – сказала Ли Ханвелл. – Просто все время.
Они выпили на двоих две бутылки белого вина.
184. На месте преступления
– Это что? «[email protected]?!» Что это еще за хуйня? Игры разума?
Они стояли друг против друга в коридоре. Он размахивал перед ее носом листом бумаги. В шести футах от них их дети, Черил с детьми и Джейден заучивали танцевальные па к карнавалу. Марсия помогала вшивать блестки и перья на флуоресцирующие трико. Услышав громкие голоса, многочисленные члены семьи Натали Блейк бросили свои дела и поспешили в коридор.
– Пожалуйста, давай пройдем наверх, – сказала Натали Блейк.
Они поднялись по лестнице в гостевую комнату, выполненную в изысканном марокканском стиле. Муж Натали Блейк очень крепко ухватил ее запястье.
– Кто ты?
Натали Блейк попыталась вывернуть запястье из его хватки.
– Внизу два твоих ребенка. Ты считаешься взрослой, еб твою мать. Кто ты? Это все по-настоящему? Что это еще за хуй – Бешеный Уэмбли? Что это в твоем компьютере?
– Зачем ты лазаешь в мой компьютер? – спросила Натали Блейк писклявым, смешным голосом.
185. Последствия
Фрэнк сидел на кровати спиной к ней, закрыв глаза рукой. Натали Блейк встала, покинула гостевую комнату и закрыла дверь. Когда она спускалась по лестнице, ею овладело странное ощущение спокойствия. На первом этаже, в коридоре, она столкнулась с бразильянкой Марией, которая посмотрела на нее с тем же идиотским смятением, что и на прошлой неделе, когда только приехала и обнаружила, что ее нанимательница на несколько оттенков чернее, чем она сама.
Она прошла по коридору мимо ноутбука, все еще открытого и включенного – читай, кто хочет. Мимо семьи, которая окликала ее. Она услышал, как Фрэнк бегом спустился по лестнице. Увидела свое пальто на перилах с ключами и телефоном в кармане. У дверей у нее была еще одна возможность взять что-нибудь с собой (на столике в коридоре лежали ее сумочка, проездной, еще один набор ключей). Она вышла из дома, не взяв ничего, и закрыла за собой дверь. Из эркерного окна наверху Фрэнк Де Анджелис спросил свою жену Натали Блейк, куда она собралась. Куда она идет, ебанарот. «Никуда», – сказала Натали Блейк.
Перекресток
С Уиллзден-лейн на Килбурн-Хай-роуд
Она повернула налево. Дошла до конца своей улицы и конца следующей. Быстро пошла в сторону от Куинс-парка. Вышла к тому месту, где Уиллзден пересекается с Килбурн. Прошла мимо дома Ли, потом в Колдвелл. Кухонное окно в старой квартире было открытым. Пуховое одеяло, украшенное логотипом какого-то футбольного клуба, сушилось на балконе. Она, не глядя, куда идет, стала подниматься по холму, который начинается в Уиллздене и кончается в Хайгейте. Она издавала странный плачущий звук, похожий на лисий. Когда она переходила улицу, перед ней резко остановился автобус 98 – она подумала: еще чуть-чуть, и он бы перевернулся, – и поначалу казалось, что он каким-то образом излучает красный и голубой цвета, окрашивающие белые полосы зебры. Потом она увидела полицейскую машину, припаркованную в тени; ее мигалка неторопливо поворачивалась. Альберт-роуд перекрывали, полицейские машины, установленные под прямыми углами друг к другу. По другую сторону перекрытия собралась группа людей, посреди этой группы стоял высокий полицейский в тюрбане и отвечал на вопросы. Но я живу на Альберт-роуд! сказала молодая женщина. В руках она держала множество пакетов, еще несколько висели на ее запястьях, бечевки впивались в кожу. Какой номер? спросил полицейский. Женщина ответила. Вам придется обойти. В конце вы увидите полицейских, они проводят вас до дверей. Черт бы вас побрал, сказала женщина, но секунду спустя пошла в указанном направлении. Могу я пройти туда? спросила Натали. Происшествие, сказал полицейский. Оглядел ее. Не по размеру большая футболка, гетры, грязные красные тапочки, как у наркоманки. Он посмотрел на часы. Сейчас восемь. Эта дорога будет перекрыта еще около часа, сказал он. Она попыталась подняться на цыпочки, чтобы увидеть, что там, за ним. Но увидела только еще полицейских и белую полотняную палатку слева на тротуаре напротив автобусной остановки. Что за происшествие? Он не ответил. Она была никем. Не заслуживала ответа. Парнишка на триал-велосипеде спросил: Кого-то сбили, да?
Она развернулась и пошла назад в сторону Колдвелла. Ходьба – это то, чем она теперь занималась, ходьба – это то, чем она была: не больше и не меньше, чем феномен ходьбы. Без имени, без биографии, без характеристик. Все вмиг исчезло, превратилось в парадокс. Остались некоторые физические воспоминания. Она все еще чувствовала припухлости под глазами, осознавала, что у нее саднит в горле от криков и воплей. У нее осталась отметина на запястье, где ее сильно схватили. Она потрогала руками волосы и поняла, что они растрепаны, они
