изнутри.

Дверь открывается, и перед нами стоит та самая девчонка с заправки. Сонная, лохматая, с выпученными от изумления глазами.

На ней тот самый серый растянутый свитер, широкие спортивные штаны и резиновые сапоги. А еще не сразу, но замечаю, что на симпатичной мордахе красуется пара серьезных синяков. И губа явно была разбита.

— Здрааасьте, — тянет она растерянно.

— Ну здорова! — стиснув челюсти, цедит Кир, вытаскивая ее наружу.

— Эээ! Че такое-то!

— Думала, не найду тебя, коза?!

— Отпусти! Я буду орать! — пытается освободиться от захвата, но у нее ничего не выходит.

— Ори сколько влезет!

Перспективка и впрямь так себе. Полупустырь на окраине Москвы. Раннее утро. Никого вокруг.

— Отпусти!

— Где мое портмоне?

— О чем речь вообще? — девчонка невинно хлопает ресницами.

— Ты стырила мой бумажник! — Кир потихоньку начинает беситься.

— Не-а.

— Да не гони мне! — дергает ее на себя, и она морщится.

— Не брала я твой кошелек! Отвали!

— Не брала, значит?

— Нет. Ааай! Ааа! — вопит, пока тот выкручивает ей руку.

— Слушай, подруга, просто верни бумажник, — решаю вмешаться я. — Ему нужна эта вещица, хер с ними с деньгами, если потратила.

— Да нет у меня его! Блин больно, отпусти!

— Как это нет?

— Вот так, сдала барахольщику! Ссс, — шипит и хнычет.

— Покажешь, где это было. В машину, — приказывает Кирилл.

— Погоди, я не могу бросить мойку. Арсен меня уволит!

— Да насрать мне! Я сказал, села в тачку! — кричит на нее Дымницкий.

— Дайте хоть переобуться!

Друган опускает взгляд на резиновые калоши.

— Пусть переобуется, Кир.

— У тебя минута! — рявкает он, отпуская ее.

— Хорошо-хорошо. Щас я вернусь, парни! Спокуха! — в примирительном жесте выставляет перед собой ладони и пятится назад.

Исчезает в гараже, а мы с Киром возвращаемся к бэхе.

— Дрянь. Не брала она! — возмущается друг, доставая из пачки две сигареты.

— Не хочу тебя расстраивать, но бумажник вряд ли найдется, — щелкаю зажигалкой.

— Как будет…

— А девчонку-то, по ходу, кто-то отмутузил… — оперевшись о крыло, выдыхаю дым наверх.

— Учитывая, чем она промышляет, неудивительно.

— Мойщиком теперь работает.

— И? — поворачивается ко мне.

— Че-то не то у этой мелкой в жизни происходит.

— Меня это вот вообще не заботит. И тебя не должно.

— Да понятно. Просто как-то не вяжется с ней все это. В смысле мож помощь нужна какая…

— Сама выплывет. Ворует, судя по всему, давно.

— Мы же не знаем, почему.

— Завязывай, Доброе Сердце, — отмахивается он раздраженно.

— Не, ну мало ли!

— Твою мать, вот сука!

Ниче понять не успеваю. Дымницкий швыряет сигарету и срывается с места.

— Какого…

А потом я вижу это: девчонка, с рюкзаком наперевес, прихрамывая, топит вдоль дороги. Наверное, вышла через запасную дверь, поэтому мы ее и не заметили.

Усмехнувшись, выбрасываю окурок и сажусь в тачку. Завожу мотор, разворачиваюсь.

Дымницкого и Соньку Золотую Ручку вижу кувыркающимися на обочине. Конечно, он ее догнал и теперь, думаю, злится еще больше.

Опускаю стекло.

— Эээ, Кир! Не дури!

Этот придурок тычет девке в живот пистолетом. То-то она не сопротивляется больше. Замерла в ужасе.

— Кир, остынь! — выбираюсь наружу.

Совсем у него крыша из-за этого бумажника поехала, что ли?

— Встала!

— Ладно-ладно, я встаю, — тихо бормочет она, поднимаясь.

Поправляет задравшийся свитер, но я успеваю заметить черноту.

Не отбиты ли там вообще почки? Она и бежала-то как-то странно.

— Села, блять, в машину! — он по-прежнему направляет на нее пистолет.

— Я сажусь, только не стреляй, пожалуйста, — ее голос дрожит, но она не плачет.

— Пошевеливайся!

— Давай в салон, — открываю дверь и киваю. — Пушку убери, Кир.

Малая со стеклянным лицом залезает в тачку, а этот придурок засовывает ТТ за ремень, поднимает потасканный рюкзак, расстегивает молнию и вытряхивает его содержимое на землю.

— Эй! Это мои вещи вообще-то! — возмущается девчонка.

Расческа. Щетка. Паста. Дезодорант. Спички…

Выглядит, честно говоря, как набор первой необходимости.

— Бомжуешь, что ли? — очумело интересуюсь я.

— Это временно, — выдает она обиженно.

Дымницкий тем временем поднимает с земли паспорт, открывает его и направляется к машине.

— Ну что, Ярослава Андреевна, — обращается к ней по имени, — это пока побудет у меня.

— Да с какого перепугу!

— Рот закрыла, — рявкает он. — Двигайся!

*********

Барыга, которому Яська продала кошелек, прописывает нам болты. Как я и предполагал, портмоне уже ушуршало, и этот факт очень расстраивает Дымницкого.

— Ну и на хрена ты притащил ее к нам домой? — недовольно на меня смотрит.

— По-твоему, стоило отвезти ее на «дачу»?

Дачей мы именуем одно местечко, спрятанное в подмосковном лесу от посторонних глаз.

— Стоило. В воспитательных целях, — хмуро отзывается он.

— Кир, — цокаю языком.

— Что?

— Пусть девчонка приведет себя в порядок. Тебе жалко воды, что ли?

— Ну давай теперь всех будем подбирать с улицы. Она сперла мой кошелек. Не забыл, не?

— Ты сам докопался до нее на заправке. Деньги начал ей совать, вот она и оскорбилась.

— Че? Оскорбилась? — закатывает глаза. — То есть я сам виноват в том, что она меня обчистила?

— Ты так-то тоже от святого образа далек, — напоминаю ему я. — Ладно. Давай уже посмотрим, что на нее имеется, — занимаю на диване место рядом с ним.

Дымницкий запускает на ноуте одну из этих своих крутых программ и вбивает туда данные паспорта Яськи.

— Пока прогружается система, глянем, что есть в поисковике.

Повторяет запрос, но уже используя браузер.

— Это она? — мои брови медленно ползут вверх.

— По ходу, только тут она совсем мелкая, лет тринадцать-черырнадцать, — прокручивает колесиком фотки. Профессиональные причем, студийные.

Очень красивая девчонка.

— В модельном агенстве числилась.

— Говорил же, что не вяжется ее внешность с тем, чем она занимается.

— Ой, бля, сейчас каждая вторая — модель, — раздраженно отмахивается он.

Читаю.

Бортич Ярослава Андреевна. Дата рождения. Судя по которой, восемнадцать ей исполнилось совсем недавно. Рост, вес, параметры, бла-бла-бла. Портфолио.

— Вот и скажи, че она делает на мойке? В Москве. Учитывая, что сама из Екатеринбурга.

— Да мало ли че.

— Дичь какая-то.

— База прогрузилась, — оповещает он, сворачивая страницу яндекса.

Наклоняюсь ближе к экрану.

Место рождения — Екатеринбург. Больница такая-то. Дом малютки. Детский дом.

— Хера се поворот…

То, что видим ниже, мягко говоря, озадачивает. Я, конечно, ожидал чего угодно, но чтоб такое…

Дымницкий, кстати, тоже в шоке. Подвис на том же отрывке информации.

— Я все.

В комнате появляется разрумянившаяся Ярослава. С рюкзаком в руках и уже одетая в свое потасканное шмотье.

Надо сказать, прямо-таки по-солдатски приняла душ, будто кто-то стоял за дверью и ее подгонял.

— Присядь, — киваю в сторону кресла.

— А можно я уйду, пожалуйста. Деньги верну, и за кошелек тоже. Просто дайте мне время, — просит она, натягивая край рукава на