Шрифт:
Закладка:
– Ну примут, ну и что? Ты ж служил, значит, твои приятели там будут? Договоришься?
– Ты правда думаешь, что у кого-то где-то в этом городе сейчас остались приятели?
Марко покраснел и пробурчал под нос что-то невнятное.
– Маки…
– Киса, да уймись, Христом-богом прошу, ну! Не можешь смотреть – иди кипятка нам сделай, займись хоть чем-то полезным!
Ивана бросила короткий взгляд исподлобья, но спорить не стала. Она как-то разом понурилась и пошла ставить чайник. Двое мужчин стояли у окна и смотрели, как горит ресторанный этаж в башне и ветер носит по улице белые листы бумаги.
А потом оба разом вздрогнули и прильнули к стеклу.
Через двор бежала семья. Маленького нес на руках отец, а девочку постарше тянула за руку мать. На спине у обоих взрослых было по пухлому городскому рюкзаку. Дочь зажала в кулачке ремешок маленькой розовой сумочки, которая волоклась за ней по земле. Четверо остановились у серой машины, припаркованной на обочине. Марко сначала даже не понял, что машина на ходу и, судя по всему, принадлежит этим людям. Сообразил, когда мужчина усадил сына на крышу машины, а сам открыл багажник и начал загружать туда рюкзаки. Даже в квартире был слышен хлопок выстрела. Отец бросил рюкзак и схватил ребенка, прижал к груди. Осел на землю, но не от пули, а чтобы спрятаться. Раздался второй выстрел и крик.
Марко, словно в кино, смотрел, как к машине бежит Мика, сжимая в руке оружие. Лицо у него было перекошено, он орал и размахивал пистолетом.
Богдан рванул шпингалет, но тот застрял. Марко бросился помочь, но Богдан оттолкнул и крикнул:
– Пистолет дай!
Марко понял по-своему.
– Это друг мой! Он бы не стал просто такое делать!
– Мне стекло выбить!
На улице Мика кричал и махал рукой, требуя, чтобы четверо отошли в сторону от машины. Мужчина так и сидел на земле, прижимая к себе ребенка, а женщина заслонила спиной дочь и что-то кричала в ответ. Когда она сделала шаг, чтобы обойти машину, Мика снова пальнул в воздух поверх голов. Его лицо исказилось до злобной маски, похожей на тех, что маленький Марко видел в учебниках истории в главах про древние племена. Еще выстрел. Мика махнул в сторону багажника. Мужчина медленно поднялся, так и не отпуская плачущего ребенка, и под прицелом Мики забрал из багажника рюкзаки, а потом кинул ему ключи.
Богдан с силой ударил ладонями по стеклу, а потом сообразил и двинул затянутым в кожу локтем.
Машина тронулась.
– Мика! – крикнул Богдан в окно. – Мика, сынок!
Что было дальше, Алиса могла додумать сама. Мика вывез их почти за черту города, навстречу конвою ООН. Богдан все-таки выбежал на улицу, но машина не оставила видимых следов. Через полчаса в район вошли солдаты.
– Нас сначала повезли в другой лагерь, на границе с Венгрией, – тихо сказала Ивана. – А потом сказали снова садиться в автобусы и повезли сюда.
Они помолчали. Наконец, Марко сказал:
– Пойдем, может, проведаем, как они там?
– Не надо, Маки. Дай им время.
Алиса допивала холодный кофе крошечными глотками, пока Марко не позвал ее и не кивнул головой в строну лагеря. Она обернулась. От палатки в их сторону шел отец Мики.
Когда он подошел и сел на свободную шину, Алиса смогла его рассмотреть. Залысину, шрам на скуле и карие, как у Мики, глаза. Только у Мики они теплые, как коньяк с шоколадом, а у Богдана темнее.
Он принял от Марко сигарету, но закуривать не стал, только вертел в пальцах, пока не раскрошил. А потом закрыл лицо ладонями и как-то не по-человечески завыл.
– Мне так жаль, – повторял он как заведенный. – Мне так жаль, так жаль.
Алиса поднялась и пошла к палаткам.
Глава 33
Мика сидел в той же позе, что и его отец на пятачке с шинами: уперся локтями в колени, уронил лицо в сложенные лодочкой ладони и раскачивался из стороны в сторону, словно на истовой молитве. Алиса подошла поближе и села на пол у него в ногах.
– Мика?
Он молчал.
– Мика. Поговори со мной.
Мика глухо замычал, а потом Алиса расслышала приглушенные ладонями слова:
– Больше всего шансов остаться в живых было у тех, кто в борьбе за существование отказался от совести, не останавливался перед насилием или даже перед кражей последнего у собственного товарища. Кому-то удалось выжить просто благодаря тысяче счастливых случайностей или по божьей милости. Можно называть это по-разному. Но мы, вернувшиеся, знаем и уверенно говорим: лучшие не вернулись.
Алиса узнала эти слова.
– Это Виктор Франкл. Мемуары о выживании в концлагере.
Мика кивнул. Она накрыла его колени ладонями и слегка сжала пальцы. Горло все еще саднило, но сейчас ей нужно было найти в нем слова и силы на них, даже если это будет последнее, что она сегодня сможет сказать.
– Послушай меня. Я не написала мемуаров. Но я писала много историй про людей, с которыми случился ад. Они этого не хотели. Они не были к этому готовы. Но им пришлось однажды проснуться среди ада, потому что так захотел кто-то другой. Ты никогда наперед не знаешь, что было бы, если бы. Я видела, как люди отказывались от насилия и из-за этого погибала их семья. Я видела, как люди воровали последнее у других и это спасало их родных. В книжках есть мораль. В жизни ее нет. Есть только наши поступки и их последствия. Есть человек, который погиб, чтобы другой выжил. Есть человек, который выжил, потому что чей-то любимый погиб. И придется жить с этим столько, сколько века отмерял господь бог, которого не существует. Все, что мы можем, – найти этому место в своей душе, когда ад закончится. Мы гоним от себя прошлое и воюем с ним. А нужно согласиться. Ты должен это сделать, потому что только так ты сможешь по-настоящему вернуться из ада. А больше ты ничего не должен. И уж тем более ты никому не должен ни извинения, ни объяснения за то, кем тебе пришлось стать, чтобы выжить и вернуться. Слышишь, Мика? Лучшие не возвращаются не потому, что погибают. Лучшие не возвращаются потому, что застревают навечно в руинах домов, на горящих улицах, в разоренных церквях. Если вернуться туда, когда закончится война, весь город будет полон
