Куда подевалась та милая смешливая семнадцатилетняя красавица, какой её видели раньше. Лицо Сузге носило отпечаток пережитого горя. Под глазами залегли круги, лоб прорезала глубокая морщина, а возле уголков залегли скорбные складки.

Глядя на неё, Нейва даже не могла представить себе, что некогда та была юной красивой девушкой, которая ещё два месяца назад весело шутила и смеялась на собственной свадьбе. Теперь перед Нейвой предстала незнакомая взрослая женщина с навечно застывшей болью в глазах.

– Отец Тунгкера прислал гонца с приказом, чтобы он возвращался домой, и мы с ним скоро уедем,– пояснила она, заметив на недоумевающий взгляд Нейвы, брошенный на нагруженные телеги.– Вот и собираемся.

После этого она пригласила девушку в юрту. Сузге прошла за занавесь, ограждавшую часть юрты, и вернулась, держа в руках какие-то вещи.

– Возьми это в память о Джучибере,– она протянула Нейве кожаный наручь и стрелковый пояс.– Я знаю, что ты была близка с ним, и потому хочу, чтобы это хранилось у тебя.

– Спасибо.

Она представила, что рука Джучибера никогда не коснётся этих вещей, а его глаза никогда не посмотрят на неё, и на глаза Нейвы невольно навернулись слёзы.

– Не плачь. Не надо. Видать такова воля Прародительницы, раз уж так всё обернулось.

Рука Сузге легла на плечо Нейвы, а голос звучал твёрдо и уверенно.

– Я, наверное, никогда не вернусь сюда, и мы видимся с тобой в последний раз,– сказала она.– Тунгкер решил выступить рано утром, но провожать нас не надо. Особенно тебе.

– Почему? – брови Нейвы удивлённо взлетели вверх.

Сузге ответила не зразу.

– Не держи на меня обиды, но когда я вижу тебя, то начинаю вспоминать о Джучибере. Не думай, что я хотела забыть о брате, но поверь, что сейчас мне нельзя предаваться скорби…

Сузге умолкла на полуслове и отвела свой взгляд в сторону.

– Ты… ты хочешь сказать, что непраздна? – догадалась Нейва. Та молчаливо кивнула в ответ.

– Пусть Рысь-Прародительница благословит тебя сыном,– пожелала ей Нейва. Затем она, на прощание бережно обняла Сузге.– Да будет лёгким ваш путь…

После этого девушка развернулась и вышла из юрты. Она не поехала верхом, а взяв своего коня под уздцы пошла пешком. По пути Нейва вспоминала слова отца о том, что жизнь сама находит, чем возместить утраченное навсегда. Вот и Сузге, несмотря на то что она в одно лето потеряла отца и брата, получит своё. Ребёнок, которого она носит под сердцем, отныне будет для неё утешением. Новая жизнь сменит старую. А что станет утешением ей?

Выйдя за кольцо юрт, опоясывающих бывшую ханскую ставку, Нейва не сразу направилась домой к отцу. Ноги сами собой привели её к старой берёзе над обрывом, у которой она когда-то встречалась с Джучибером.

Нейва прижалась щекой к берёзе, обхватив толстый ствол обеими руками. Над головой тихо шелестела листва, так, словно дерево хотело шепнуть ей о чём-то сокровенном.

Лабити сказала ей то, в чём она боялась себе признаться. Её чувство благодарности сменилось чувством любви к белояру. Девушка вспоминала сильные, крепкие руки Ревуна, заканчивающиеся длинными, наверняка очень чувствительными пальцами, светлую курчавую бороду, золотистую копну волос. Он был так не похож на всех остальных мужчин. И даже образ погибшего Джучибера мерк перед ним.

Пора было возвращаться домой, а то отец опять хватится. На прощание она погладила шершавую кору дерева, вскочила на коня и помчалась домой в Дунгар, а кроваво-красный закат смотрел ей в спину.

Глава 6

Известие о гибели посольства во главе с Джучибером застало Зугбира в курене каядов. Старейшина Нёкун самолично сообщил ему эту новость и добавил, что он немедленно отправляется в Баргу вместе со своим родовым нойоном Аргун-Мергэном, куда спешно съезжались все старейшины и нойоны коттеров.

– Я поеду вместе с тобой,– заявил ему Зугбир и тут же принялся собираться в дорогу. Правда на этот раз ему пришлось отказаться от своей привычки передвигаться пешком и взять себе коня. Нужно было торопиться, а путь был неблизкий.

По дороге от встречных они наслушались всяких слухов и небылиц. Одни говорили, что послы, перейдя Эрдышу, столкнулись с неисчислимым войском врагов и пали в неравной схватке. Другие заявляли, что на стоянку посольства напали нанятые ченжерами разбойники-лиходеи, и перебили их, когда те спали. Кое-кто осторожно намекал, мол, дескать, Джучибер повторил судьбу своего старшего брата.

В общем, никто ничего доподлинно не знал и каждый от пастуха до старейшины говорил то, что представлялось наиболее правдоподобным. Все сходились только в одном – такого зла не было с сотворения мира божественной Прародительницей.

Прибыв в Баргу, Зугбир обошёл всех заслуживающих, по его мнению, доверия людей, подробно расспрашивая их о том, что же на самом деле произошло с отправленным к табгарам посольством. И вскоре он уже знал всё, о чём поведали прибывшие из Арк-Орды нойоны коттеров и гонцы хана орхай-менгулов.

Нёкун позвал Зугбира с собой на курултай, но тот не пошёл. Чего бы там не говорили, это никак не могло помочь ему в поисках загадочной пластины с чародейскими рунирами. И без него найдется кому стучать в бубен и освящать решения съезда лучших людей племени коттеров.

Вместо этого он направился в бывший ханский курень, где стояла юрта Джучибера, мудро рассудив, что там сейчас находятся только лишь слуги да женщины и ему никто не помешает совершить один