Шрифт:
Закладка:
- Да. Только горцев не спросили! – ответил Сергею Олег.
- И все же, это не геноцид.
- Это почему?!
- Потому, что переселено в Османскую империю с 1858 по 1865 годы было около полумиллиона человек. Кстати, не все они воевали против России.
- Большинство… - вдруг Олег заметил, что за столом все стихли, а взгляды гостей повернулись туда, где во главе стола сидел его дед – Инал. Юноша умолк, а дед, держа в руке бокал, стал что-то говорить по-кабардински. Поля вслушивалась в непривычные шипящие и сипящие звуки его речи и поняла, что не смогла бы воспроизвести ни единого слова. Удивительная фонетика. При этом у нее сложилось ощущение, что аксакал поучал. Неспешная речь, менторские интонации, взгляды, которые дед то и дело кидал в дальнюю часть стола на молодежь. Деда внимательно слушали, одобрительно кивали. Наконец все выпили, а часть гостей, в том числе и Олег вышли из-за стола. Поля последовала за ними.
Солнце уже спускалось за горизонт. Оно золотило стену дома, кустарники и деревья, окружающие двор.
Девочка подошла к Олегу.
- Ох уж эти кабардинские застолья, - вздохнул юноша, посмотрев на Полину. - Скука. - Сидишь за столом, и думаешь, как бы поскорей отсюда сбежать.
- Почему? – спросила Полина.
- Все распределено: кто, где сидит, кто за кем после тоста пьёт – сначала старшие, потом младшие. Старшие сидят отдельно от младших, женщины отдельно от мужчин. Без спроса даже из-за стола не выйдешь. Тамада – самый старший: всегда наш дедушка. Он следит, чтобы все было по правилам. А разговоры за столом всегда съезжают на одну и ту же тему: адыгэ хабзе, наши обычаи.
- Еще и мы с Сергеем на вашу голову свалились, - вздохнула Поля.
- Нет, гостям мы всегда рады. Не оказать радушный приём - неслыханный позор! Гостей мы холим и лелеем. - Лицо его смягчилось, парень улыбнулся. - Можешь всегда смело приезжать к нам в гости. - В глазах сверкнули озорные огоньки. - И встретим, и устроим на ночлег, и накормим, и покажем всякие красивости!
- Спасибо. А почему тебя Олегом назвали?
- Родителям так захотелось. Вообще принято, чтобы имя выбирали родители отца. Дедушка назвал меня Али. Думал, что меня так и зовут. А однажды услышал, как мальчишки мне на улице кричат: «Олег, Олег». «Это какой такой «Олег»!? - дед очень тогда ругался. «Никакого Олега, - говорит, - не знаю. Мой внук – Али»! Теперь уже привык, наверно... – Олег вздохнул, посмотрел в сторону двора. - А подружку твою Инга зовут, кажется?
- Да, Инга.
- А ей сколько лет?
- Четырнадцать.
- Интересная. Сидит, молчит, смотрит так загадочно. Она из Москвы?
- Вот сам у нее и спроси, - с досадой ответила Полина. – Чего меня допрашивать?! – Она резко развернулась и пошла к компании взрослых мужчин, которые говорили с Сергеем. Среди них были и Дмитрий Сергеевич, и Заур, и старик Инал.
- Не слыхали ли Вы об отряде немецких альпинистов, которые поднимались на Эльбрус в 42-м, - спросил Сергей у Олегова деда. – Может, кто-то из них бывал тут и до войны?
- Конечно, - ответил Инал, - командир их отряда Грот бывал.
- Может, какие-то подробности известны!
- Про Грота я много чего знаю, - кивнул старик. - Я даже знаком был с его сыном. Как же зовут его? Запамятовал. Мадина! – позвал он сестру.
Мадина Керимовна подошла к компании.
- Помнишь, Мадина, немца, с которым нас Женя Гиппенрейтер знакомил на Эльбрусиаде?
- На Эльбрусиаде? Это которой? Не помню.
- Это, когда перестройка горбачевская началась.
- В восемьдесят седьмом году это было. – подхватил Дмитрий Сергеевич. - Стало все можно, - стал объяснять он Сергею, - и немецкие альпинисты праздновали здесь сорок пятую годовщину установки своих флагов на Эльбрусе. Инал у них проводником был.
- Мы им организовали восхождение на Эльбрус, - кивнул Инал. – Капитан Грот не приехал. Зато в составе группы был его сын.
- Нет, не припоминаю, как его звали, - отозвалась Мадина Керимовна.
- Ладно, - махнул рукой ее брат. - Вот сын и рассказывал, что капитан до войны был горным инженером в Тырныаузе. У нас тут рудник молибденовый. Он с 39-го года там работал. Еще в те годы поднимался на Эльбрус. По-русски умел разговаривать.
- Это в тот раз один из эдельвейсов у вас умер? – спросила Мадина Керимовна.
- Да, - ответил Инал. – Вернулись мы после восхождения к «Приюту одиннадцати». Это такая высокогорная база была для альпинистов. Старик-немец сел на лавочку отдыхать и умер.
- А были еще такие приезды немцев? – поинтересовался Сергей.
- Был еще приезд. В 92- м. Я с ними не ходил уже. Слышал, что немцы без
акклиматизации поднимались. В том числе и старики из горных стрелков. Им тогда уже сильно за семьдесят было! А почему ты этими ветеранами немецкими заинтересовался?
- Попалась мне недавно бумага времен войны. Там фамилия Грот была. Он во время войны одной кавказской реликвией заинтересовался.
- Какой же?
- Вы слышали что-то про «камень нартов»?
- Это из легенды, - покачал головой старик Инал. - Волшебный камень.
- Немцы всерьез его искали. И, кажется, нашли.
- Где же камень теперь?
- Не знаю, самому интересно. А фамилию Кунижев вам приходилось слыхать?
В ответ все присутствующие дружно рассмеялись. Сергей с Полиной удивленно переглянулись.
- Да вот он здесь. – Инал повернулся к стоящему рядом седому мужчине. - Как раз – Кунижев.
- Очень приятно, кивнул Сергей. – Не приходилось ли Вам слыхать про Анатолия Кунижева?
- Приходилось. Это мой дядя двоюродный. Я его хорошо помню. Его приемная дочь со мной в одном классе училась. Что Вас интересует?
- Вы его помните?!
- Ну конечно помню. Он в 1973-м году умер, было ему 75 лет.
- Мы про Анатолия Кунижева в старых документах прочитали, интересно узнать про него подробности.
- Интересный был человек, - кивнул собеседник. - Его все знали. Он тут в Нартане родился. Преподавал в кооперативном техникуме.
- Мы интересуемся другим Кунижевым, - смутился Сергей. -
