Шрифт:
Закладка:
Елизавета въехала в Штаты по брачной визе почти десять лет тому назад. Через два дня после пересечения границы мы обвенчались в Вегасе, в часовне с посвященной Элвису тематической экспозицией, а впоследствии, уже как моя жена, она подала заявку на получение гринкарты. Пять лет спустя ей предоставили гражданство, и с тех пор… Могу только сказать, что Елизавета с головой ушла во все американское. Скажем, звездно-полосатый флаг на шесте перед нашим домом в Тусоне — ее идея. Она знает сюжетную канву, с мельчайшими ответвлениями, всех без исключения мыльных опер из дневной сетки ТВ-вещания. Она заделалась главной фанаткой «Финикс Санз»[34] (на завтрашний вечер у нас куплены билеты на их игру с «Клипперс» в Стэйплс-центре). И, пожалуй, самый наглядный пример из всех — наклейка на бампере ее «ауди»: «Боже, храни Америку». Порой привязанность Елизаветы к приютившей ее стране выходит за всякие рамки, но… я счастлив, пока она счастлива.
В общем, да, у нас все ладится. Мы редко говорим о ночи, которую провели на Острове Кукол. С этими воспоминаниями мы оба были бы не прочь расстаться: ужастик, созданный по большей части нами самими, в котором мы позволили своим воображению и страху разгуляться вовсю, замутить наш рассудок. Даже если так, пусть мы не обсуждаем случившееся, но я то и дело перебираю в памяти события той ночи, и тогда может показаться, что все это произошло лишь вчера. Подозреваю, так оно всегда и будет.
На пристани Сочимилько нас ждала полиция. Мы позвонили туда сразу, как только наши телефоны вернулись в зону приема. Пеппера, Елизавету и Розу отвезли в местный полицейский участок, а нас с Хесусом — в больницу. Как только врачи подлатали ножевую рану в моем боку, дверь моей палаты перестала закрываться: следователи шастали туда-сюда, а допросы еще долго не прекращались. Надо сказать, мне пришлось несладко. Эти ребята изо всех сил старались заставить меня согласиться с «альтернативной версией» реальности — с версией Хесуса, — отчего я начал подозревать, что ими командует кто-то, сидящий глубоко в его кармане. Сценарий был такой: обнаружив, что Пита изменяла мне с Нитро, я впал в бешенство от ревности, перерезал Нитро глотку, а Питу застрелил. Следователи заявили мне, что Елизавета, Роза и Пеппер дружно поддержали такую версию событий. Я, со своей стороны, ничуть в них не сомневался, а потому послал хитрых следователей куда подальше. Должен признаться, впрочем, что еще день-два меня беспокоило, а вдруг эта выдумка обернется реальными обвинениями. Но затем о происшествии пронюхали журналисты, и наша ночь на острове сделалась темой для обсуждения всех и каждого в стране. Ни деньги, ни связи Хесуса уже не смогли замести ее под ковер. В результате он был арестован прямо на больничной койке и обвинен в хладнокровном и предумышленном убийстве Нитро, в то время как меня отпустили на все четыре стороны: смерть Питы в итоге посчитали убийством при смягчающих обстоятельствах, поскольку та предотвратила причинение большего вреда невинному человеку, — а именно Елизавете.
На похоронах Питы меня не было. Я хотел пойти, но не мог. Ее родня с друзьями разорвали бы меня на куски. Если верить россказням, которые эти люди начинали плести всякий раз, стоило репортеру подсунуть им микрофон, я был Антихристом, лживым гринго, обманутым любовником и в угаре мести зациклился на одном: запятнать чистую память о Пите и засадить Хесуса в тюрьму за преступление, которого тот не совершал.
Так или иначе, но через несколько дней после похорон Питы я побывал на ее могиле. Тут-то хляби разверзлись, и я смог наконец предаться скорби. Рыдал так, что едва швы не разошлись. Я любил Питу. До какого-то момента, наставшего несколько месяцев тому назад, мы замечательно с нею ладили. Она не была злым человеком, и я не винил ее за предательство в последний момент. Хесус манипулировал ею точно так же, как пытался манипулировать всеми нами.
Ни Пеппера, ни Розу я больше никогда не видел, а вот с Елизаветой мы стали проводить помногу времени вместе. Ее моментально уволили из гувернанток («Ни одно уважаемое семейство не может поддерживать связь с персоной, пользующейся столь дурно обретенной славой», — объяснил ей российский олигарх), и я предложил ей пожить в моем доме… Интимная связь, возникшая между нами в ту ночь на острове, довольно скоро выросла в нечто реальное и прочное. Поначалу, ухаживая за нею, я чувствовал уколы совести. Но твердо сказал себе, что не делаю ничего дурного. Пускай Елизавета с Питой были подругами, Пита уже мертва. Изменить этого я не мог. И не видел причин, по которым память о ней могла встать между нами и разрушить наше счастье.
А другая сторона медали — тот факт, что Елизавета была бывшей девушкой Хесуса? Ну… к черту его. Плевать мне хотелось на его сраные чувства. Этот парень, дай только волю, влепил бы мне пулю между глаз — и не поморщился бы. Пускай гниет в тюрьме — а этим, между прочим, он как раз и занимался. Суд над ним длился ровно неделю. Учитывая наши показания, заодно с данными экспертов, потрудившихся в хижине и исследовавших одежду Хесуса, вынесенный вердикт «Виновен» даже не мог быть обжалован. Судья оштрафовал его на триста тысяч долларов и приговорил к пожизненному заключению в «Альтиплано», федеральной тюрьме строгого режима, где отбывали свои сроки печально известные в Мексике наркобароны да убийцы.
Со своей стороны, я завязал с выпивкой — уже после того, как мы с Елизаветой поженились и купили дом в Тусоне. Но не одним махом: не думаю, что я смог бы или хотел сделать это резко. Сначала я стал пить умеренно (кажется, это самое подходящее определение), распрощался с крепкими напитками и в итоге обрел вкус к кое-каким выдержанным винам с нелепыми ценами. Более того, за тот первый год по возвращении в Штаты мои головные боли сошли на нет; я смог вернуться на гоночный трек и довольно быстро набрал былую форму.
На данный момент — а я только что завершил сезон 2010 года пятым чемпионством в кубковой серии — мои общие
