Бертольд уверял, что знал Бестеля и всё его семейство ещё с давних контрабандистских времён. Добавил он и то, что присутствие других гостей лишь сделает старого друга менее сговорчивым, будь они даже его собственными сыновьями. Химера же считал, что старик попросту хочет удержать в тайне ту страницу своей жизни.

— Запомни, Бертольд, — проговорил Варион медленно, с остановкой после каждой фразы. — Мы выходим отсюда на рассвете в последний день этой луны и едем в Сегденн на озере Миларад. Встреча на той развилке, про которую ты говорил.

— Разъезд Грачей, да, — пробормотал старик. — Помню, Варион, нет нужды мне это в третий раз повторять.

— Тогда — удачи. Встретимся на площади к закату.

— Какому закату? — Вийм вскинул ручищи. — Пап, ты там чего задумал?

— Да ничего, сынок, — Бертольд покосился на Химеру и продолжил, лишь когда тот кивнул. — Бестель — тот ещё пропойца, так что придётся дождаться, пока он уговорит бутылку-другую, чтобы ударить по рукам. Дело не быстрое, так что мы с Варионом ночью поговорили и решили, что вам бы в это время стоило развеяться.

— Развеяться? — изумился Арбо. — Отметить смерть брата, что ли?

— Я не это сказал, — отец нахмурил лоб. — Помоли Звезду за его упокой, пока есть время и настоящий собор под рукой. Выпейте по чарке за его душу. Подышите воздухом, пока мы не залезли в тесную повозку и не уехали куда глаза глядят. Выдохните, ребята. Поживите хоть вы за Басса.

Бертольд затопал прочь по делянке старого караванщика, а его сыновья продолжали недоумевать у ограды. Старший бросился было следом, но Химера аккуратно придержал его за плечо.

— Не надо, Вийм, — попросил Варион, запуская пальцы в сумку. — Дай отцу отвлечься. И сам отвлекись. Вот вам по кусочку наследства первого Химеры. Просадите его как следует, хорошо?

— Отвлекись, мать твою, — повторил Вийм уже не так злобно. — Чего за нахер?

Он направился обратно к городу, а Арбо засеменил следом. Химера проводил их улыбкой. Он надеялся, что никто не упустит такой шанс прожить свободный день в настоящем городе, пусть и покрытом сажей и каменной крошкой.

Братья даже не оборачивались, и вскоре вовсе скрылись из вида. Остался только Ладаим.

— Ты что-то задумал? Я этот взгляд знаю. Точно задумал! — беспокойство в его голосе было почти осязаемым. — Зачем нам разделяться? А вдруг кто-то потеряется? И ты уверен, что Бертольду не нужна наша помощь?

— Расслабься, Крысолов, — Химера хлопнул товарища по спине.

— Да как с вами расслабишься? Ты уверен, что этот его караванщик вообще жив? Столько лет прошло… Вот с Каллаевым хутором неудобно ведь получилось, чуть страже не попались.

— С нами богатства Кранца, так что не пропадём, — уверил Варион уже на ходу. — Если Бестель нам больше не помощник — он просто обратится к другому караванщику. Ну, а бравые братцы пусть побудут в одиночестве. Пропасть не пропадут, так хоть пар выпустят.

— А мы куда пойдём? — Крысолов не унимался.

— По разным местам, — Химера извлёк из сумки несколько серебряных монет. — Я займусь оружием и одеждой. Припасы и вода — с тебя. Если нам ещё до конца луны топтать крепость, придётся закупиться основательно. Только смотри — не проиграй деньжата.

— Каким образом я в новом городе попаду на игру с такими ставками? — нервно рассмеялся Ладаим. — Тут места знать надо, а ещё людей. Думаешь, так просто можно прийти и сказать: у меня тут гора серебра, давайте кидать кости? Нет уж.

Варион почесал подбородок. Крысолов явно соскучился по общению с другом, но ему пора было остаться в полном одиночестве. Зима заканчивалась, но закаты всё так же наступали слишком быстро.

— Увидимся, Ладаим. Площадь, на заходе солнца. Запомнил?

Химера не сомневался, что он всё запомнил. Как был уверен, что и Бертольдовы сыновья не затеряются в столь желанном Люведенне. Главное, чтобы каждый из спутников Лиса сполна насладился одиночеством без знакомых лиц. И сделал всё, что только задумает.

Сам Варион тоже времени не терял. Забот ему хватило на весь день, и выдохнул он, лишь когда посетил последнее из задуманных мест. Ориентироваться в маленьком городе оказалось не так сложно, да и опыт Баланоша помог. Теперь же, когда солнце уже клонилось к скрытому грязными постройками горизонту, Химера восседал у памятника местному вельможе с двумя мешками полезного добра.

Плащи, сапоги, перчатки и несколько штопанных кожанок. Нашлись даже травяные мази, которые так просил Калач и целый отрез плотной ткани для женщин на случай лунных дней. Да и сам он обзавёлся последним приличным мечом из лавки местного оружейника. Ковать оружие на заказ времени не было, но этот клинок показался ему достаточным для путешествия к Милараду. Как доберётся — сменит на что-нибудь поприличнее.

Под вечер Варион сумел даже насладиться Люведенном. Город оставался таким же грязным и неприветливым, но суета спадала с приближением заката. Местные торопились вернуться домой и соскрести известь с усталых тел, а заодно и подкрепиться. До праздного Лиса в тени посеревшего памятника дела никому не было, так что он оставался безмолвным наблюдателем с пересохшим листом дурмана во рту. Тенью, от которой никто ничего не ждал, ничего не требовал.

Вскоре и путники начали объявляться. Первым пришёл Арбо: даром, что до местного собора было не больше сотни саженей.

— Ну, что говорит Далёкая Звезда? — ехидно поинтересовался Химера.

— Если бы она говорила со мной, мы бы сейчас здесь не были, — бросил Арбо в ответ.

Разговор у них не склеился, но появление Бертольда разбавило неловкое молчание. Отец семейства оказался заметно поддат, но ясность рассудка не оставила его. Правда, и настроение старика оставалось таким же паршивым.

— Всё хорошо, — буркнул Бертольд вместо приветствия. — В последний день луны нас ждёт погонщик на разъезде Грачей, как встанет солнце.

Следующим на площадь заявился Вийм. Под вечер холодало, но его фигура источала жар, будто он только что устроил пробежку по всей городской стене. Лицо старшего сына раскраснелось, а по виску катился пот.

— Чем занят был? — спросил Арбо.

— А? — Вийм будто только что всплыл с дна глубокой реки. — Где?

— Он спрашивает, чем ты занимался весь день, — Химера подмигнул здоровяку. — Вид у тебя, как будто успел осчастливить девку-другую.

Вийм бросил короткий взгляд в сторону, где между почтовой башенкой и безликим домов втиснулось заведение, на вывеске которого красовался небрежный, но вполне узнаваемый, рисунок голой женщины. Старший сын Бертольда оказался тем ещё проказником и нашёл, куда спустить врученное богатство.

— Бордель, значит? — Варион теребил нижнюю губу. —