класс, малолетняя элита, достойная смена.

Надо отдать должное, сословного высокомерия отпрыски не испытывали и не выказывали — ни в детстве, ни в отрочестве, ни в юности. По отношению к кому? К продавщице в универсаме, что ли? Дескать, обслужи-ка меня, де-еушка, я — сын (дочь) самого Токмарева (Гомозуна, Гречанинова, Чепика, Юдина и др. — скажем, самого Худюкова, директора ЛАЭС). Велика шишка, подумаешь! А она — дочь самого Костанды! Просто с «женскими» профессиями в Сосновом Бору — швах: либо в детсад нянечкой, либо учеником продавца, либо на ЛАЭС… но в качестве вохры — большего квалификация не позволяет.

Специфика молодого города — заслуги предков перед Отечеством в расчет не берутся, деление на черную и белую кость среди потомков исключено. Общность неясностей: важно ли, кто твои родители? важно ли, кем ты работаешь? нет! важно, кто ты есть… или будешь.

(Да вот Артем… Дезактиваторщик. Хоть и сын Дмитрия Алексеевича!

Или Наталья… Продавщица. Хоть и дочь Ореста Георгиевича!

Еще как посмотреть насчет неравного брака…

У него папашка — прежде глава, но впоследствии зэк в Крестах.

У нее папашка (в разводе, да! но папашка ведь!) — и прежде, и ныне, и присно величина отнюдь не районного масштаба, редкоземом торгует на международном уровне.)

Кто ты есть?

Школьные сверстники определяются по отношению к тебе чисто интуитивно и безошибочно. Берем в компанию? Не берем? Берем! Наш человек!

Так рождаются референтные группы:

одни книжки читаем (Братьев)?

одну музыку слушаем (The Beatles)?

от одних анекдотов хохочем (На что жалуетесь, больной? — Доктор, меня все игнорируют! — Следующий!)?

за одну команду болеем («Зе-нит» — чемпион! «Зе-нит» — чемпион!)?

Маловато будет. Все в классе читали-слушали-хохотали-болели. Игорь-башка и Костик Соловьев, Пася и Сухарик всяко могли войти в токмаревскую (гомозуновскую?) референтную группу. Не вошли. У вас своя тарелка, у нас — своя. Попадаешь в компанию и чувствуешь себя немножко не в своей тарелке. О вражде речи нет, приятельство близкое. Но не дружба почему-то. А у Токмарева, Гомозуна, Гречаниновой, Чепика, Юдина — дружба… почему-то.

Вот и на выпускном — отпоздравляли педсостав, отвальсировали показательно в актовом зале, откушали символического шампанского, отшуршали фольгой «Мишки на Севере»…

Оля Гомозун губами беззвучно:

— Не пора ли нам пора? Тем? Двинулись? Катюх, ты идешь или нет, блиннн?!

— Иду я, иду. Надо по-английски, Олежа. Незаметно. А то остальные обидятся.

— Хочешь, оставайся. С остальными. А мы близняшек позовем! Худюковых! Ленку-Маринку!

— Грубый!

— И абсолютно неженственный. Марик! Ты-то куда исчез?!

— Я не исчез, я Каймана искал.

— Да здесь Кайман, здесь. Ген, ты готов? Что у тебя выпирает, блиннн?!

— Ловкость ‘йук и никакого мошенничества! П’йедставляете, два бутыля шампузика — и не мо’йгнули!

— Не позорься, балда. Верни. ТАМ уже все есть…

— Много — не мало!

— Вер-ни! Тем, Олежа! Он меня не слушается!

— Ген! Ге-е-ен!

— Ну и пожалуйста! Хочешь как лучше, а вы… Слушайте, па’йни, идея! Ленку-Ма’йинку позовем? Худюковых? А то у нас некомплект. Я им намекнул — они согласны. На’йод к ‘йазв’йату готов! ТАМ ведь есть где? Олег?

— У нас другая повестка дня, Кайманчик.

— Заскучаем ведь! Без баб-с!

— Смотри сам. Здесь тебе веселей — будь здесь. А мы пошли.

— Ладно, вы идите, а я попозже подг’йебу, часика че’йез два. Но вы — ТАМ, да?

— Таки куда мы денемся, ррродной!

— Ма’йик!!!

— А я пррри чем?! Я не пррри чем!

…ТАМ — пустующие необъятные апартаменты на Историческом бульваре. Первый этаж. Межквартирные перегородки снесены для-ради увеличения общей площади, чтоб и холл, и гостиная, и кабинет, и спальня (две), и кухня-трапезная — все как у людей… званых-избранных.

ТАМ — «обкомовский номер».

Многоместный пятизвездочный отель — роскошь.

Сосновый Бор — не курортный центр.

Сосновый Бор — режимный город.

Массовый наплыв богатых-капризных туристов возбраняется по определению.

И на кой городу тогда отель? Хватит нескольких апартаментов, оборудованных по последнему слову…

Горкомовский номер — пристойное двухкомнатное, со всеми удобствами, но без излишеств…

Райкомовский номер — ого! знатно у вас тут, знатно…

Обкомовский номер — нет слов! ува-а-ажили, ува-а-ажили…

Временное поселение почетных гостей — строго иерархически!

Гости, разумеется, не только партийцы-патриции. В «обкомовском номере» ночевал и Клоун всея Руси Юрий Никулин, и Волк всея Руси Анатолий Папанов, и Магистр вся белыя и черныя магии Игорь Кио. (Было в семидесятых поветрие у великих мира сего — на мирный атом посмотреть, себя показать.)

Апартаменты на Историческом бульваре поддерживались в неизменной готовности номер один — шик, блеск, красота. Но большей частью пустовали. Не ежедневно, не ежемесячно великие мира сего навещают Сосновый Бор. Да и партийцы-патриции — не.

В общем, «окошко» найти не проблема. И почему бы в то «окошко» не запустить на казенную площадь своих детишек? Школу окончили! Пусть нагуляются вволю. (Битая посуда, заблеванная сантехника, подмоченное постельное белье — право, какие мелочи! Повод-то какой! Утром прикрепленная к «обкомовскому номеру» уборщица все приберет и восстановит первозданное.)

…А хорошо они тогда посидели напоследок. Ночка удалась. И без битой посуды, без пугания унитаза, без кувыркания в постелях. Просто посидели.

Весь адреналинный кураж ушел в треп на грани откровений, которых поутру и не припомнить, — все-таки шампанского принято внутрь не в дозах, рекомендуемых дегустационным «Нектаром», да и в номере был солидный запас. Но — хорошо было, славно.

Чего было-то?

Нахрюкались от души?

Бесились ночь напролет под «АББу»?

Запретного плода вкушали (групповуху спроворили то есть)?

Загадочно улыбаются: дураки вы, не дано вам понять! просто посидели…

Чепик, правда, в присущем ему репертуаре! Заявился часика через два, как договаривались, но с близняшками Худюковыми Ленкой-Маринкой, как не договаривались.

Олежек благо в присущем ему репертуаре! Заслышав под окнами Ленкин-Маринкин преувеличенный хохот вкупе с воркующим чепиковским тенорком и осознав, что звонок в дверь, — через мгновение-другое сориентировался в отпущенное мгновение-другое. Скинул рубашку, обнажающе вжикнул зиппером — пардон, Катюх! — взъерошил шевелюру, плеснул на себя бокальчик минералки — в поте лица своего будешь! — и в таком непотребном виде радушно распахнул:

— Здра-авствуйте, де-евочки!.. Эй, куда же вы?! Ген, куда это они?!

Чепик поугрюмел-поугрюмел первые полчаса, потом отошел и даже присоседился к шутке-Гомозун:

— А но’ймально мы их шуганули! Оль, ну ты — кла-а-ас! Я все не знал, как от них отвязаться, а ты: зд’йавствуйте, девочки! Не, ну кла-а-ас!.. А п’йавда, хо’йошо сидим — на х’йена нам бабы! Катюх, не п’йо тебя! Ты вне конку’йенции!

Катюха, да, вне конкуренции. Всехняя и ничья. Свой парень. И покуситься — как-то… глупо.

…Хорошо они тогда посидели напоследок. Ночка удалась.

И вопрос «кто ты есть?»