Шрифт:
Закладка:
У всех у них на роду написано: утеряете смысл жизни, как пить дать! ибо все у вас есть! Так написано. На роду…
На роду у них — папы-мамы, специалисты по укрощению-приручению Атома, который был дикий — стал мирный. (Ошибка! По прошествии лет выяснилось: Атом, подобно тунгусу, и ныне дикий!) Папы-мамы выборочно призваны в Сосновый Бор из Красноярска-26:
— Ну, граждане реакторщики, турбинисты, дозиметристы, дефектоскописты! Кто сегодня хочет поработать?
— Огласите весь список, пожалуйста.
— Ленинградская атомная электростанция. Научно-исследовательский технологический институт. Ленспецкомбинат. Государственный оптический институт. Семьсот человек…
Общий энтузиазменный шаг вперед.
Еще бы!
Да, горно-химический комбинат, ГХК, воспринимается родным детищем — своими руками, первый колышек, большая руда… и прочее подобное.
Да, прекрасен этот лучший из миров — зарплата, квартира, ордена… и прочее подобное.
Однако по зову… э-э… сердца — хоть к черту на куличики, когда и если шанс выдался. Бытие за колючей проволокой, конечно, определяет сознание. Но коллективное бессознательное: вырваться бы отсюда! Даром что существование в Красноярске-26 — по третьему варианту, в живописном лесном массиве, в бывшей пойме Енисея.
(В 1950-м при закладке ГХК всерьез муссировались первый и второй варианты:
разместить жилой комплекс с соцкультбытом на 20–25 тыс. человек в горе на 50 метров выше Основного Объекта;
в Кантатском ущелье построить город и с целью маскировки засыпать его породой, выбираемой при проходке подземных объектов…
Товарищ Сталин, вы — б… б-б… большой ученый!)
А в Сосновом Бору проволоки колючей нема, снабжение побогаче, жилье улучшенной планировки — сразу, Питер под боком. Работа почти ничем не отличается от красноярской: те же многоканальные реакторы (РБМК) — технология один в один, различие — энергия идет не на образования стратегического плутония, а на турбину, чтоб вертелась.
И — шаг вперед!
Не все сразу, граждане! Много званых, мало избранных. В первую очередь высокопоставленные! Вы и вы, ладно, и вы… остальные пока отойдите — когда будет нужно, вас позовут. Избранные готовы? Вперед, товарищи!
…Прибыли? Как доехали? Обживайтесь!
Хвойное амбре многолетних сосен.
Кирпичные многоэтажки — по индивидуальным проектам.
Детские площадки — славянское городище типа Китеж, вигвамное стойбище типа команч, средневековый замок типа Андерсенград.
Банальный пивняк под открытым небом (как без него! никак!) — не грязная будка с грузной теткой в чистом поле, но дубовые столы под черепичным навесом и (и!) пивные кружки керамические с откидным верхом.
До Финского залива — четверть часа прогулочным шагом. Песчаный мелкозернистый пляж. Вода — парное молоко из-за высокотемпературных добавок на сбросе ЛАЭС. Вниманию рыболовов-любителей: у местных карпов чешуя с медный пятак!
Специально для радиофобов, которые: в Заливе — ни за что! ни плескаться, ни рыбачить! да, экологически продвинутые финны с другого берега в считаных километрах бдят денно и нощно! но вдруг все же?! Так вот специально для радиофобов… в достаточной дали от Залива и от атомной станции, в глухом лесу — бессточное озеро Копанское. Окоемом — турбазы (хошь палаточные, хошь белокаменные): солнце-воздух-и-вода! ягоды-грибы-и-мы!
Впрочем, откуда взяться радиофобам в среде красноярцев?!
Смолоду-сзелену вот этими вот руками в урановые шахты лазили, фигурально выражаясь. И ничего! Со здоровьем лады. Детородные органы-процессы-функции в норме. Более того! Рекламный четвертьвековой средний возраст сосновоборцев — во многом за счет обильного племени молодого-незнакомого, произведенного на свет в шестидесятые-семидесятые, то есть ясельного и детсадовского возраста.
Как молоды мы (папы-мамы) были, как молоды мы были. И детишек по новомодному (тогда еще) Бенджамену Споку воспитывали: разрешайте все! не опасайтесь за свой авторитет — и тогда он станет незыблем! будьте с ними проще — и они к вам потянутся! а когда потянутся, тут-то и сейте разумное-доброе-вечное.
Крошка-сын (Тема Токмарев, например) к отцу пришел, и спросила кроха: «РБМК — хорошо? ВВЭРы — плохо?»
Он, крошка-сын, не о принципиальной разнице между РБМК и ВВЭР. Он, первоклашка, буковки уже знает, читает бегло, но в таком сочетании (РБМК! ВВЭР!) — нет. Однако про НАШ мирный атом ему с пеленок прожужжали уши. И про ИХНИЙ милитаризм, размахивающий ядерной угрозой (каков слог! подлинно!), тоже прожужжали. В неокрепшем сознании укореняется: у нас ОНО беззвучно-незримо и ради жизни на Земле — у них ОНО оглушительно-слепяще и… см. Хиросиму — Нагасаки.
Аккурат в пять-шесть-семь лет человечек проникается: мы-то все смертны, оказывается, как же так? Вот и эти самые, которые «размахивают», нейтронную бомбу придумали (середина семидесятых!) — а она не оглушительно-слепяще, но беззвучно-незримо, КАК У НАС. Получается, У НАС тоже может приключиться… Пап? Получается?
И папа, зубр-атомщик, неколебимый авторитет для крошки-сына (см. Бен Спок), тщательно подбирая понятные мальцу слова, растолковывает (и чтоб стресс у пацанчика погасить, и с тайной горделивостью — смена растет, по стопам, по стопам!):
Видишь ли, Тема…
У них — атомные электростанции. У нас — атомные электростанции.
У них — ВВЭР, водо-водяной энергетический реактор. У нас — РБМК, реактор многоканальный. Во всем мире считается, что ВВЭР — лучше. А мы считаем, наоборот, — РБМК!
Как бы тебе попроще… Значит так…
ВВЭР, по сути, электрочайник, наполненный водой. Только вместо спирали у него ТЭН, теплоэнергетический нагреватель. В сеть чайник не включается, а разогревается ТЭНом, в котором распадается топливо. Летит кусок распада внутри топлива и, преодолев десять миллиметров, за счет трения накаляется до двух тысяч градусов. Через стеночку тепло передается воде. Вода превращается в пар. Пар крутит турбину.
РБМК, по сути, такой же электрочайник, но абсолютно не такой. Он весь заполнен графитовыми трубочками, стоящими вертикально. И вода наливается не в чайник, а в эти 1800 дырочки-трубочки. Идея — развалить один большой реактор на 1800 ма-а-аленьких. В каждом из них — аналогичный процесс распада.
Если вдруг авария, то чайник-ВВЭР рванет целиком, жуть! Восстановлению не подлежит.
А в чайнике-РБМК перегорит один канал — он всего 1/1800 чайника. Или десять каналов? Ну и десять! Всегда можно отключить и починить.
— Доступно, сын?
— Да. Но… Ты сказал «если вдруг авария»… Она, что ли, все-таки?..
— У нас это невозможно. У них — вполне. У нас — нет. Реакторы РБМК никогда не взрываются, просто не могут взорваться. Понял? Ну все, спать!
В ту пору массовому среднестатистическому обывателю действительно втемяшили: нет ничего безопасней мирного атома (на то и мирный)! И ведь не врали спецы среднестатистическому обывателю, искренне веровали: этого не может быть, потому что не может быть никогда. По формуле Олежека Гомозуна: «Английские пианино никогда не текут!»
У нас надежнейшее проверенное оборудование! И не на уровне мировых стандартов — забирай выше!
