- Дело в том, что здесь только ты и я. И теперь у нас есть обязанности, хотим мы этого или нет.

- Я четко представляю себе свои обязанности, - сказала Нисса. - Тебе не нужно объяснять их мне по буквам.

- Этого никогда не было...

- Посейдон. Насколько близко мы подойдем?

- Около пяти световых секунд - есть возможность скорректировать наш курс, если мы захотим подлететь поближе. По мере приближения у нас будет постоянно улучшающийся обзор арок - и всего остального на Посейдоне или рядом с ним. Главным образом, я хочу найти отправителя этого сигнала.

- Если они все еще здесь.

- "Ледокол" транслировал о своем прибытии в течение нескольких недель, задолго до того, как нас разбудили, и ждал ответа. Пока он ничего не слышал, но это не значит, что мы ничего не найдем, когда подойдем поближе.

- Кости того, кто это прислал.

- Искренне надеюсь, что это нечто большее, чем кости.

Помолчав, она сказала: - Я хочу знать, что это ты. Ты, а не робот.

- Это я.

- Ты в этом уверен?

- Во мне есть Свифт, но я не он. И когда ты говоришь со мной, это Кану. Мужчина, за которым ты была замужем. Человек, который все еще жалеет, что втянул тебя в это. Человек, который мечтает вернуться в Лиссабон и счастлив, что снова нашел тебя.

Он приготовился к резкому ответу, но на этот раз в ее словах не было яда.

- Ты управляешь кораблем или "Свифт"?

- Я. Только я. Свифт не завладеет моим телом без моего разрешения - моей власти.

- Ты в этом уверен?

- Да. - Но он ответил с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле. Что еще он мог сделать, если не хотел подорвать и без того хрупкую уверенность Ниссы в их положении?

Но, возможно, она знала, что он лжет. - Хорошо, - ответила она холодным тоном, который говорил о том, что она видела его насквозь. - Давай попробуем, чтобы так и оставалось, ладно?

Кану кивнул. Это была мелочь, но он возьмет все, что сможет.

Дни и недели приближали их к Посейдону. Улучшение знаний было скорее устойчивым, чем резким, их взгляд на систему постепенно заострялся и приобретал детализацию и структуру. После первоначального открытия второй Мандалы и арок не было никаких больших сюрпризов, просто подкрепление того, что они уже знали. Мандала определенно была настоящей; арки определенно не были естественного происхождения.

Помимо этого, были намеки на дальнейший интерес, но ничего, что отвечало бы на главный вопрос Кану: кому или чему понадобилась Ндеге Экинья?

У Паладина была очень маленькая луна. Само по себе это не было чем-то необычным, но это бесформенное маленькое тельце было странным во многих отношениях. Для начала, оно было слишком теплым: намного жарче, чем можно было бы ожидать, учитывая стандартное тепловое равновесие для чего-либо на его орбите и расстоянии от Глизе 163. Кану задался вопросом, мог ли этот камень быть астероидом или его остатками, захваченными в результате какого-то сильного столкновения. Такая встреча должна была произойти достаточно недавно, чтобы тепловая энергия этого события все еще улетучивалась в космос.

Однако это стало еще более странным, потому что в дополнение к общей температуре породы на его поверхности было несколько еще более горячих областей. Они были похожи на инфракрасные следы вроде отпечатков пальцев, оставленных на яблоке, которое человек держит в руке. Они были достаточно горячими - до трех тысяч Кельвин, - что наводило его на мысль о гейзерах или точках извержения вулканов. Однако, как ни странно, не было никаких следов испарения вещества в космос.

Что заставляло эти горячие точки светиться? Были ли это естественные особенности или свидетельства преднамеренной деятельности? Он направлял передачи на скалу, но от нее ничего не исходило. Кану знал, что ему нужно будет взглянуть поближе, хотя бы для того, чтобы удовлетворить свое любопытство по поводу необычного эффекта нагрева. Но это не доставило бы никаких неудобств, поскольку он в любом случае захотел бы изучить вторую Мандалу.

Приблизившись к Посейдону, они обнаружили еще одну загадку. Арки были многочисленными и соблазнительными и определенно заслуживали изучения. Но вокруг Посейдона таже было множество маленьких темных лун, вращающихся под разными углами, подобно тому, как электроны, как когда-то считалось, вращаются вокруг атомного ядра. Они жужжали вокруг Посейдона, как мухи, оболочка за оболочкой. В данных Окулара не было и намека на них, но этого следовало ожидать. Темные, как ночь, и намного меньшие, чем планета, их было бы почти невозможно рассмотреть при усредненной по времени экспозиции, даже когда они проходили по видимой поверхности Посейдона.

Очевидно, они не были естественными. Даже если спутники были естественного происхождения - а их одинаковый размер, форма и отражательная способность свидетельствовали об обратном, - они, безусловно, не попали на эти орбиты случайно.

Орбиты лун различались по диаметру. Самая близкая почти касалась атмосферы Посейдона, спускаясь почти до вершин арок, в то время как самая удаленная простиралась на расстояние в десять световых секунд. Между этими крайностями лежало еще пятнадцать орбит. Всего было сорок пять таких крошечных луноподобных объектов, но естественных лун не было.

Инстинкт Кану подсказывал избегать их. Но они вращались вокруг Посейдона в идеально повторяющихся узорах, следуя по строго ньютоновским траекториям, как шарики в канавках. Очевидно, что их отдельные массы не мешали друг другу, или же эти эффекты были каким-то образом учтены. Он уже мог рассчитать их положение на много столетий вперед и быть уверенным в своих предсказаниях. Провести "Ледокол" сквозь переплетение лун было тривиальным делом: существовало бесчисленное множество жизнеспособных траекторий. Труднее всего было бы выбрать, что он предпочитает; как близко он был готов подобраться к этому миру и к любой из его лун.

У него было время все обдумать - и, конечно, это было бы решение, которое он принял бы не в одиночку.

Нисса держалась отстраненно, не предлагая никакого намека на скорое прощение. Но ее гнев смягчился до такой степени, что они смогли вести в основном сердечный диалог, даже если оставалась скрытая и неразрешенная напряженность. Они держались особняком, занимая разные спальни. "Ледокол" не был большим звездолетом, но места для уединения было достаточно.

Им действительно удалось забыть о своих разногласиях достаточно надолго, чтобы есть вместе. Они сидели друг напротив друга на высоких жестких обеденных стульях, вырезанных в виде слонов, в комнате, отделенной от контрольной палубы. Иногда