«Ты можешь стать кем угодно».

* * *

– Слышала, о чем торговец Хон судачит?

Муж сестры, господин Пальбок, сидел на террасе нашего домика и курил трубку с табаком. Облачко дыма закрутилось на весеннем ветру. Он повернул голову, и я увидела его зрачки, которые внимательно следили за хрупким настроением сестры.

– Объявили о новом указе королевы Чонсун.

Я застыла с шитьем в руках и кинула взгляд на сестру. Она сидела на полу, скрестив ноги, и поглаживала огромный живот. Она была уже на седьмом месяце беременности.

– Слышала.

– Католиков арестовывают одного за другим, – покачал головой мужчина. – Командор Ли под пытками пытается выбить из них признание, где прячется священник. Если бы инспектор Хан не умер, этим бы занимался он.

Я знала, почему господин Пальбок рассказывает сестре об этом. Он, как и я, был удивлен, что сестра перестала спрашивать об инспекторе Хане. Когда я только вернулась в Инчхон, я все ей подробно изложила: кто такой инспектор Хан, что мы с ним связаны кровью, как он умер. Она с блестящими глазами задавала несметное количество вопросов, но, узнав, что перед смертью он отказался вернуться со мной домой, сестра как будто закрыла рот на замок.

– Инспектор мечтал поймать священника, – прошептала я. – Но, может, будет лучше, если его так никогда и не найдут.

– А его нашли, – сообщил господин Пальбок.

Я почувствовала, как в животе образуется тяжесть.

– Он, по всей видимости, прятался в заброшенном дворце. Его приютили отлученные от двора королевские особы – принцесса Сон и принцесса Син, которые давным-давно приняли католичество. Полиция схватила дворцовую служанку и пытала ее, пока она не созналась. Говорят, священник Чжоу Вэньмо вполне мог снова сбежать, но, видя, как из-за него убивают католиков, он предпочел сдаться полиции.

Сестра вздохнула и пробормотала:

– Брат мечтал убить священника? Когда это он стал таким честолюбивым и жестоким? – Она широкими кругами гладила живот, словно пытаясь согреть ребенка внутри. – А отец всегда говорил: «Нельзя причинять боль другим, иначе больно будет тебе самому». Вот точно вам говорю, это у него в столице характер испортился.

Через несколько дней я узнала, что священника не выслали на родину, а приговорили к смерти. Королева-регентша передумала: кто-то насоветовал ей выдать его смерть за несчастный случай. Ее величество направила в Китай посланца, который должен был предстать перед судом и заявить, что на момент казни власти Чосона не знали, что Чжоу Вэньмо – китаец, потому что он внешностью был вылитый чосонец, одет как чосонец и говорил на чосонском языке.

Вокруг только и разговоров было, что о его смерти. Из слухов я узнала, что казнили священника в Сэнамто у реки Хан, прямо перед Западными воротами. Из-за жуткого ливня рассмотреть ничего было нельзя, зато все прекрасно услышали его слова прямо перед казнью:

– Я приехал в Чосон, несмотря на грозящие мне опасности, потому что я люблю чосонский народ. Учение об Иисусе не несет в себе зла. Однако я не желаю, чтобы из-за меня страдали ни люди Чосона, ни само королевство.

Передо мной предстал его образ: загорелое лицо в мелких рубцах, волосы завязаны в хвост. Я мысленно повторяла его последние слова и представляла, как дрожал его голос перед казнью, словно он вот-вот заплачет. Как можно так сильно грустить по человеку, с которым я даже ни одним словом не перекинулась?

А вот судьба госпожи Кан мне была неизвестна. Я слышала, что девушек из ее «Еретической труппы девственниц» обезглавили, до смерти избили в тюрьме, задушили или отравили, так как они отказались отступиться от веры. Глубоко в душе я надеялась, что госпожа Кан укрылась где-нибудь в горах.

Но я знала, что она мертва. Она была не из трусливых.

* * *

Как-то раз я решила написать Эджон письмо. Я спрашивала, как ей живется в полицейском ведомстве и не узнала ли она что-нибудь новое об инспекторе Хане после его смерти. Каждый последующий день я открывала раздвижные двери и выглядывала на дорогу и тростниковую калитку. Я ждала взметнувшейся в воздух пыли. Ждала посланника с письмом для меня. Но пыль поднималась только из-под копыт крестьянских быков, а приносили нам только сплетни, да и те все больше старшей сестре. Скоро весь двор усыпали засохшие листья, и сколько бы я их ни мела, они все равно возвращались.

Осенью, спустя пять месяцев после того, как я написала Эджон, я расхаживала по террасе, укачивая на спине новорожденного племянника; носки приглушали мои шаги. Сестра с мужем ушли в деревню продавать овощи. Внезапно с дороги донесся цокот копыт. Этот звук в деревне не каждый день услышишь – лошадей могли позволить себе только вельможи, а вельмож в этих краях было немного.

Прикрыв глаза рукой от солнца, я увидела юношу в белых штанах и халате. У него было загорелое лицо, а пряди его черных волос развевались на ветру. Лошадь резко остановилась в нескольких шагах от меня, и я отшатнулась. Племянник проснулся, залился пронзительным криком, но я была слишком ошеломлена представшим передо мной Рюном.

– Давно не виделись. – Рюн соскочил с лошади. – Ты выглядишь совсем как прежде.

Я оглядела юношу с ног до головы и, пока он откидывал волосы за спину, приметила исхудавшие щеки и синяки под глазами.

– А ты выглядишь потрепанно.

Он усмехнулся и отошел к ближайшему дереву привязать поводья. Я сказала, что сейчас подойду.

Племянник все еще ревел у меня на спине, но я прошла на кухню, сняла с полки глиняную банку и налила в чашу рисового вина. Когда я вышла с подносом во двор, Рюн ходил кругами и пинал камни. Увидев меня, он остановился.

– Спасибо, – юноша осушил чашу в два глотка.

Я ждала, пока он достанет какое-нибудь письмо, но вместо этого он вытер рот рукавом и спросил:

– Как у тебя дела?

– Помогаю по дому, забочусь о племяннике.

– И что, больше ничего интересного за последние месяцы?

– Я и с другими делами помогаю.

Положив руки на пояс, Рюн оглядел блестевшую золотом гору, голубое небо.

– Должно быть, жизнь у тебя здесь спокойней некуда.

– Очень спокойная.

– Скучная?

Я не ответила.

– Жених-то появился?

Я смущенно и настороженно скривилась:

– Нет.

– У твоей сестры есть муж и сын. Жениха у тебя нет. Как по мне, так ты здесь не особо и нужна. Тебя здесь ничего не держит. Командор Ли хочет, чтобы ты вернулась в полицию. Даже специально меня об этом попросил: знал, что мы знакомы.

– Меня? Он просит меня вернуться?

– Ну, приказать-то он тебе не может. Слишком он уважает инспектора Хана, чтобы так поступить. Ему известно, что вы с ним были связаны кровью.