«Я сделала в этой жизни все, что могла», – промелькнула у меня мысль.

Я ждала обжигающее лезвие смерти.

Но ничего не произошло.

Я приоткрыла один глаз. Затем другой. Меня захлестнуло волной удивления: нас окружали полицейские во главе с командором Ли. Со всех сторон на полицейского Сима смотрели наконечники стрел.

– Стой, где стоишь! – прогремел голос командора. – Опусти меч, старший полицейский Сим.

Всего на одно краткое мгновение глаза полицейского Сима метнулись по толпе в поисках лазейки. Но он был полностью окружен.

– Опусти меч!

Как только клинок коснулся земли, двое полицейских выступили вперед, схватили Сима Джэдока и заломили руки ему за спину, заставив убийцу согнуться. Меч приземлился на снег прямо передо мной, и при виде его меня затрясло. Слишком близко ко мне подкралась смерть. Да и к инспектору тоже.

Я взглянула на инспектора Хана. Тот тяжело поднимался, опираясь на плечо полицейского Го. Я кинулась было на помощь, но замерла при словах Кёна:

– А я с самого начала догадывался, что это он! – он стоял в сторонке и шептался с полицейским. Щеки его заливала краска. Моего взгляда он настойчиво избегал. – Я знал, что это кто-то из инспекторских…

– Молчать! – рявкнул на него командор Ли. – Будешь снова сеять раздор в ведомстве – я лично вырежу тебе язык.

– Но ёнгам, любого смутили бы улики, которые я нашел…

Полицейские затолкали его локтями, призывая к молчанию. Противоречивые воспоминания во мне тоже поутихли, когда из рядов полицейских выступил советник Чхои. Он подошел к соджа, своему внебрачному сыну, обвязанному веревкой.

– Ты сын госпожи Пёль? – советник Чхои, сжав челюсти и по-королевски расправив плечи, твердым острым взглядом пригвоздил Сима к месту. – Сын женщины, которую ты убил?

От лица полицейского Сима отхлынула кровь, даже губы побледнели. Не глядя никому в глаза, он лишенным эмоций голосом проговорил:

– Да, я – это он. Мальчик по имени Дживон.

– Ты ее опозорил.

– Я… я не просил, чтобы она меня рожала!

– Но она родила, а ты вверг столицу в хаос. – Советник Чхои сложил руки за спиной и посмотрел куда-то за спину Сима, словно ему было невыносимо смотреть на собственного сына. – Скажи командору, скольких ты убил?

Сим молчал, вдыхая и выдыхая холодный воздух ночи, которой скоро придет конец. Скорее всего, он бы никому не сознался, но перед человеком, который всю жизнь неотступно преследовал его в мыслях, Сим не смог смолчать. Слова сами сорвались с его губ:

– Четырех.

Госпожа О, ученый Ан, шаманка, мать. Всего четыре.

– Урим до сих пор жива? – выпалила я.

– Советник, – пропустил Сим мимо ушей мой вопрос. Он не сводил глаз с отца. – Пожалуйста. Да, мои преступления поистине ужасны, но я думал, что, может, путь, которому я следую, он не черный и не белый, а все-таки серый…

– Ответь девчонке! – взревел советник Чхои.

Полицейский Сим дернулся – все равно что мальчишка при виде замахнувшегося отца – и хриплым шепотом признался:

– Возможно, она еще жива.

* * *

Через горы вилась узкая тропинка. По одну сторону тянулся лесистый склон, обрывавшийся в пятистах чхоках[56], а по другую – каменная скала, из трещин которой проросли растения.

Никто, включая советника Чхои, не знал, куда ведет нас старший полицейский Сим, и я даже задавалась вопросом: а знает ли сам Сим? Лес все тянулся и тянулся бесконечным потоком деревьев. Один раз я даже остановилась, гадая, не проходили ли мы тут раньше.

Мне еще несколько раз показалось, что нас водят кругами, прежде чем полицейский Сим наконец остановился. Его взгляд скользнул по тропе, обвивающей гранитные глыбы и уходящей к небольшой расщелине.

– Здесь.

И он снова замолк.

Инспектор Хан, хромая, осторожно спустился к расщелине вместе с двумя другими полицейскими. Через несколько секунд он вернулся и позвал остальных. На меня он не смотрел, даже рукой не махнул, но я все равно пошла следом.

«Урим, пожалуйста, прошу тебя, будь жива, – с каждым шагом, с каждым глухим ударом сердца взывала я. – Пожалуйста».

– Почему ты привел нас сюда, – уточнил инспектор Хан, – а не к дому Пёль?

– В ее доме мы только встречались, а здесь я собирался переждать ночь. – Сим не поднимал взгляда.

– То есть твои помощники внутри? – Губы у инспектора были бледнее, чем у мертвеца, зубы сжаты. Рана наверняка очень болела. Полоска ткани, которой он обмотал пояс, уже насквозь промокла от крови. – Вели им выйти.

– Вых… – голос Сима дрогнул. Он попытался еще раз, на этот раз громче и четче, и в его окрике я услышала горестную нотку поражения: – Выходите!

Сначала стояла полная тишина, даже воздух в пещере, казалось, застыл. Затем послышались робкие шаги, и вскоре в свете факела показались двое мужчин. Грязный юноша и морщинистый старик. Старика я тут же узнала. Он работал палачом, я не раз встречала его на заднем дворе полицейского ведомства, когда он смывал кровь. И даже сегодня его руки и оборванная одежда были покрыты пятнами засохшей крови.

– Чья это кровь? – воскликнула я. К горлу поднялась паника. – Г-где Урим?

Палач горестно повесил голову и зарыдал:

– Простите меня, простите!

Я почувствовала, как подогнулись колени. Когда полицейские схватили негодяев, я забрала у слуги факел и кинулась в глубь пещеры. Оранжевый огонек прыгал по черным от дыма стенам. Я содрогнулась. Мне вспомнилось, как Урим врезалась в каменную стену с такой силой, что хрустнули кости. Как она лежала на земле с открытым ртом и смотрела на меня.

Похоже, я вновь вернулась в то утро, потому что я увидела на земле прямо перед собой девушку. Факел задрожал у меня в руке. Кровь заливала Урим пол-лица, корочкой застыла на шее, запачкала воротник ханбока.

– Урим, – прошептала я.

Она не двигалась.

Я села, и в свете факела моим глазам предстал иной кошмар. Кровь шла не только из раны на голове, но и из зияющей дыры на месте, где совсем недавно был нос.

– Нет… нет, нет, нет!

Я затрясла головой, в венах пульсировала тьма. Хотелось кричать, хотелось что-нибудь разбить. Душу охватила вина. Урим мертва из-за меня, из-за того, что я попросила ее показать заброшенное поместье. Это из-за меня ее сердце перестало биться.

– Соль?

Звук ее голоса вернул меня к действительности. Я задрожала. Урим была связана и не могла двигаться, но она сумела приподнять голову. Девушка нахмурила лоб. Крошечные губы приоткрылись, и из них вырвались дрожащие слова: