— Кто-нибудь пострадал?

— Убитых нет, но все мы мучаемся от жажды.

— Вы в состоянии контролировать своих людей?

Говоривший обернулся и с усмешкой оглядел свою команду. Их было семьдесят — пыльных, потных и взъерошенных. 

— Мы не станем громить эту помойку, если вы это имели в виду. Мой отряд состоит преимущественно из джентльменов, хоть по их виду этого и не скажешь.

— Хорошо. Отправьте к нам на борт начальника этого поста, форта или селения, или как там оно называется, и займитесь тем, что сейчас необходимо вашим людям.

— Ничего, кроме помещения под казарму, чтобы там расположиться. Эй ты, на носилках, — марш на канонерку!

Отряд развернулся, протиснулся сквозь толпу туземных воинов, и отправился на поиски свободных хижин в селении.

Маленький человек покинул паланкин и взобрался на борт, нервно улыбаясь. Одет он был в парадную форму с огромным количеством золотых галунов и болтающихся цепочек. На сапогах у него имелись громадные шпоры, хотя до ближайшей лошади было никак не меньше четырех сотен миль.

— Дети мои, — сказал он, обращаясь к притихшим воинам, — сложите оружие.

Большинство из них уже давно это сделало и теперь невозмутимо покуривало.

— И пусть ничто, — добавил он на их родном языке, — не толкнет вас поднять руку на тех, кто искал вашей защиты!

— Итак, — произнес Чтоб-Меня-Джадсон, от которого ускользнул смысл последней реплики, — не объясните ли вы мне, что, черт побери, означает вся эта чепуха?

— Это была прискорбная необходимость, — ответил человечек. — Пути войны неисповедимы. Я губернатор, кроме того, на меня возложены обязанности начальника гарнизона. Примите мой скромный меч!

— Спрячьте ваш скромный меч, сэр. Мне он ни к чему. Вы стреляли по нашему флагу. И здесь вы в течение недели обстреливали наших людей, а в меня палили из пушек, когда я поднимался сюда по реке.

— Ох! Это, должно быть, «Гуадала». Они спутали вас с работорговцами. И как там «Гуадала»?

— Принять военный корабль ее величества за корабль работорговцев?! Чтоб мне лопнуть, сэр, но у меня просто руки чешутся вздернуть вас на нок-рее!

Ничего похожего на нок-рею на той ходуле, что торчала над каютой Джадсона, не было и в помине. Губернатор покосился на голую мачту и двусмысленно улыбнулся.

— Это, пожалуй, будет довольно затруднительно, — заметил он. — А как думаете, капитан, эти люди из компании не сожгут мою столицу? Мои люди готовы обеспечивать их пивом в любых количествах.

— Плевать мне на каких-то торгашей, я хочу услышать внятное объяснение.

— Хм! — Губернатор пожевал пухлыми губами. — Видите ли, в Европе, в моей стране — народное восстание... — Его взгляд как бы без всякой цели скользнул по горизонту.

— И какое это имеет отношение к...

— Капитан, вы еще очень молоды, — перебил губернатор. — Волнения продолжаются. Но! — Тут он несколько раз ударил себя в грудь, да так, что эполеты зазвенели. — Я лоялист до самого мозга костей!

— Продолжайте, — сказал Джадсон, мало-помалу теряя терпение.

— Мне был передан приказ установить здесь таможенные посты и собирать пошлины с торговцев, которые непременно появятся. Это было вполне в рамках политических договоренностей между вашей и моей страной. Но на это мне не были отпущены средства. Ни единой каури[49]. Я искренне желаю поддержать любые коммерческие начинания, а знаете, почему? Потому что я лоялист, а в моей стране восстание, — да-да, говорю я вам. Республиканцы берут верх. Вы не верите? Только подумать: я не могу обустроить таможенные посты и платить жалованье должностным лицам, а народ моей страны убежден, что король правит спустя рукава и унижает достоинство нации. Гладстонит[50] — так, кажется, у вас говорят?

— Да, так у нас говорят, — с улыбкой кивнул Джадсон.

— А потому, думают они, мы, республиканцы, по-быстрому расхватаем горячие пирожки. Но я... все-таки я лоялист до кончиков ногтей. Капитан, когда-то я был атташе в Мексике. И я с уверенностью могу утверждать, что от республиканцев один вред. Эти люди зарвались. Они хотят... им нужны... только кредиты и векселя.

— А это тут причем?

— Да-да, и петушиные бои за городскими воротами, как в старину. Вы что-то платите — а взамен получаете возможность полюбоваться на кровопролитие. Так вам понятнее?

— Точнее, на погоню за деньгами. Вы это имели в виду? Ну и шутник же вы, губернатор!

— Я ведь лоялист. — Человечек улыбнулся уже не так скованно. — В результате, страна ничего не может сделать для устройства своих таможен. Но когда появились люди из Компании, а таможенных постов нет как нет, я не мог не начать петушиные бои. К тому же моя армия заявила, что у нас республика, и была готова меня расстрелять, если я не дам ей понюхать пороху и крови. О, армия, капитан, ужасна в своей ярости — особенно когда ей ни черта не платят. Мне-то это хорошо известно! — При этих словах он попытался положить руку Джадсону на плечо. — Я знаю, что мы с вами старые друзья — Бадахос, Алмейда, Фуэнтес-де-Оньоро[51] — с тех самых пор! И крохотная стычка по поводу платы за вход пойдет только на пользу моему королю. Укрепит под ним трон, верно? И вот, — он махнул рукой в сторону деревни, — я сказал своей армии: «Сражайтесь! Сражайтесь с людьми Компании, когда те явятся, но не слишком усердно, чтобы никто, боже сохрани, не погиб. А я опишу это в рапорте, который отправлю в метрополию». При всем при этом, вы же понимаете, капитан, мы остаемся добрыми друзьями! У нас была битва, но нет убитых, мой рапорт порадует народ моей страны, а моя армия не поставит меня к стенке. Я внятно объясняю?

— Да, но остается «Гуадала». Она по нам стреляла. Это тоже часть вашей скромной игры, шутник?

— «Гуадала»... Ах! Нет, не думаю. Ее капитан — большой дурак. Полагаю, сейчас она ушла к побережью, а там ваши канонерки быстро засунут ей весло куда следует. Я не