на котором находилось много знатных афинян. Всех их эгинцы бросили в оковы. Они объявили, что вернут их только в обмен на своих собственных сограждан.

Афиняне не пожелали идти на уступки. Они стали готовиться к нападению на Эгину и вступили в тайный сговор с тамошними демократами, которыми руководил некий Никодром. В назначенный день демократы захватили эгинскую крепость. Афинский флот должен был немедленно прийти к ним на помощь, однако он опоздал, и повстанцы были разбиты. Сам Никодром бежал в Аттику, но 700 его сторонников схватили и немедленно предали казни. Когда все уже было кончено, появились 70 афинских кораблей. Произошло морское сражение, в котором эгинцы поначалу потерпели поражение. Но потом они собрались с силами, напали на афинские корабли, стоявшие в беспорядке, и в свою очередь разгромили их.

Все это произошло в 490 г. до Р.Х. Вторжение персов и Марафонская битва отвлекли афинян от начавшейся воины с Эгиной. А после нее Мильтиад внушил им совсем другие замыслы.

2) Поход афинян на Парос

Мильтиад и прежде был в почете у афинян, но теперь, после поражения персов при Марафоне, он приобрел еще большее влияние. Сограждане готовы были идти за ним куда угодно, и Мильтиад не замедлил этим воспользоваться. Однажды он потребовал у афинян 70 кораблей, войско и деньги, однако отказался сказать на какую землю собирается в поход. Мильтиад объявил только, что афиняне обязательно разбогатеют, если последуют за ним, а он, по его словам, поведет их в такое место, где они легко добудут много золота. Афиняне прельстились посулами и дали Мильтиаду все, что он просил.

С этим флотом Мильтиад взял курс на Парос. Поводом для похода он выставил то, что паросцы первыми начали воину, отправив свои триеры вместе с персами к Марафону. Это, конечно, был всего лишь предлог. На самом деле он ненавидел паросцев со времен своей тирании за то, что один из них оклеветал его перед персидским царем и заставил бежать из Херсонеса. Прибыв со своим войском на остров, Мильтиад стал осаждать паросцев, которые вынуждены были укрыться за стенами города. Затем через глашатая он потребовал огромного выкупа и велел объявить, что в случае отказа не уйдет, пока не возьмет города. Однако паросцы не собирались давать Мильтиаду денег. Они продолжали упорно обороняться и постоянно изыскивали новые средства защиты своего города.

Однажды в афинский лагерь пришла паросская женщина по имени Тимо. Она была служка при местном храме Деметры Фесмофоры и попросила пропустить ее к Мильтиаду. Когда они остались одни, женщина сказала: «Скверно складываются твои дела, Мильтиад, а пойдут еще хуже, если не сделаешь, что велю». – «Говори, что хочешь сказать, – отвечал ей Мильтиад, – а я уже сам решу, как поступать!» – «Пароса тебе не взять, пока не завладеешь священными сосудами моей богини! – объявила Тимо. – Если не боишься, явись один в ее храм, но знай: Деметра сама решит с кем ей быть. Сумеешь угодить богине – город твой, а не сумеешь – пеняй на себя!»

Женщина ушла, а Мильтиад, после долгих раздумий решил последовать ее совету. Он ведь верил в свою судьбу и не сомневался, что ему во всем суждена удача! На другой день Мильтиад отправился к храму Деметры и попытался войти в него. Ворота священной ограды оказались на запоре. Тогда он перепрыгнул через стену и направился к святилищу. Казалось, священные сосуды в его руках, но перед самыми дверями на него напал такой ужас, что Мильтиад тем же путем бросился назад. И вот, когда он спрыгивал со стены, нога его подвернулась, и он вывихнул бедро. Вскоре началось воспаление. Мильтиад почувствовал себя так плохо, что отплыл назад без сокровищ для афинян и не завоевав Пароса: за 26 дней осады он успел только опустошить остров.

Можно представить, как были разочарованы афиняне. По возвращении домой вожаки народной партии тотчас вызвали Мильтиада в суд и обвинили его в обмане. Ведь он не исполнил то, что обещал. Кроме издержек и позора его экспедиция ничего не принесла городу. Мильтиад, хотя и присутствовал на суде, но сам не мог защищаться, поскольку его бедро было поражено воспалением. Он лежал на ложе перед народным собранием, а друзья выступали в его защиту. При голосовании народ поддержал Мильтиада, отклонив смертную казнь, но признал виновным и наложил огромный штраф. До его выплаты несчастный страдалец был заключен в тюрьму. Здесь он и умер от гангрены.

Уже после смерти великого полководца друзья собрали назначенную судом сумму. Кимон, сын Мильтиада, принес ее в народное собрание. Сограждане приняли деньги, однако отказались выдать для погребения труп человека умершего в тюрьме. Кимон пришел в отчаянье. «Благородные афиняне! – воскликнул он. – Подумайте, что вы делаете и опомнитесь! Неужели человек, победивший персов при Марафоне будет лишен почетного погребения? Неужели вы позволите зарыть его тело в безвестной могиле, словно он какой-нибудь преступник? Пусть мой отец не исполнил всего, что обещал, но он погиб в походе, сражаясь за вас! Будьте же милосердны и дайте его праху успокоиться. А если ваша ненависть к нему так велика, что вы готовы мстить даже мертвому, то бросьте в тюрьму меня, его сына». Слова Кимона растрогали народ. Он постановил выдать ему тело отца и позволил похоронить его на Марафонском поле, в месте, где он стяжал величайшую славу.

Очень скоро гнев афинян против Мильтиада прошел, и они стали чтить его как героя. Потомки сохранили о нем хорошую память. В самом деле, Мильтиад отличался высокой человечностью и удивительной обходительностью (так что любой самый простой человек имел к нему свободный доступ), пользовался большим авторитетом во всех иноземных государствах, обладал знатным именем и величайшей воинской славой.

3) Аристид и Фемистокл

После смерти Мильтиада в Афинах выдвинулись два новых вождя: Аристид и Фемистокл. Аристид был приверженцем Клисфена, учредившего после изгнания тиранов демократический образ правления, но среди государственных деятелей он более всего восхищался лакедемонянином Ликургом и стремился ему подражать. Поэтому, склоняясь на сторону аристократии, он во всем встречал сопротивление заступника народа Фемистокла. Еще детьми, воспитываясь вместе, они никогда не соглашались друг с другом – ни в серьезных занятиях, ни в забавах, ни на деле, ни на словах. И в этом соперничестве сразу же обнаружился характер обоих: с одной стороны, – проворство, пылкость и изворотливость Фемистокла, легко и быстро принимающего любые решения, а с другой, – постоянство и основательность Аристида, всей душой устремленного к справедливости и даже в шутках не допускавшего обмана, пустой болтовни или надувательства.

Аристид был безразличен к почестям, в