Шрифт:
Закладка:
Озадаченный и серьезный Бельский важно таскает папки из своего отдела в производственный, из производственного в приемную, из приемной в плановый и снова в производственный. Орехова он называет по имени-отчеству и так старательно расспрашивает о состоянии работ, словно пришел с другого предприятия, словно принимает не маленький отдел, а все управление, и на долгое время. Официальность не спадает с него до половины шестого, пока не садятся за преферанс, здесь уж важничать неприлично, это он наконец-то усвоил.
Первые сдачи Орехов отмалчивается, карта не идет. Зато Бельский лезет напролом, рискует и влетает в «гору», но марку держит, старается казаться спокойным. Везет пока только Олегу Васильевичу. Тут бы и посмелее можно, да не решается шеф, осторожничает, скорее всего, ему и в голову не приходит, что надо попробовать полнее использовать везение, обнаглеть на время. Нет у человека азарта, и значит, не будет крупного выигрыша. Видно, действительно настроился на отыгрыш. Возвратить проигранное и выйти в маленький плюс – вот и все помыслы. Как играет, так и работает. Сложились обстоятельства – назначили начальником управления, и он доволен. План выполняется, рекламаций нет, не хуже, чем было у предшественника. Но и не лучше. Мог бы рискнуть, но не рискует. Не потому, что боится – просто доволен тем, что есть.
Однако Орехову долго ждать нельзя. Надо ехать за Тарасовым. Названная утром сумма уже не кажется такой крупной. Теперь он связан договором и уже не может свободно распоряжаться своим временем. Жесткая трудовая дисциплина. А если захочется пригласить Елену в театр? Нет, каждый вечер в половине десятого они должны будут расставаться. Впрочем, пока им хватит и коротких прогулок, только бы она не подумала, что он спешит к жене. Она должна считать его свободным человеком. Глупо будет, если договор с Тарасовым помешает.
– Темню, – говорит Орехов, – надо ломать карту, если она не идет.
Он выигрывает. А через кон у него неловленый мизер. Олег Васильевич только качает головой.
– Ничего не скажешь, прет Борису.
– Интеллект бессилен против прухи, – повторяет Бельский свою любимую поговорку.
Орехов может согласиться насчет бессилия интеллекта, только какое отношение к интеллектуалам имеет Бельский? Не слишком ли часто подобные типы объясняют интеллигентностью свою обыкновенную неприспособленность к жизни? Орехову хотелось бы сказать об этом вслух, вернее, очень хотелось, чтобы об этом сказал Олег Васильевич, но шеф молчит, сопит себе над картами и переживает, что везение перекинулось к Орехову.
Однако уже начало десятого.
– Мне пора.
– Некрасиво уходить с выигрышем, не по-гусарски, – протестует Бельский.
– Мы же договаривались, – оправдывается Орехов и смотрит на Олега Васильевича.
– Да, был такой разговор.
Орехов видит, что начальник недоволен. Но что делать. Он и так опаздывает.
12
Утром он отвозит Тарасова и едет на дачу.
Дача – слишком громкое слово для коробки из шпал, пусть и добротных, никакого комфорта, никакого вида – ни товарного, ни эстетического. Давно пора закончить стройку и ездить сюда отдыхать, а не работать, но некогда, вечный цейтнот. Где находят время соседи – непонятно.
Орехов глядит на стопку уже посеревших досок, приготовленных для отделки, и злится. Развал уже надоел. Пора плюнуть на все побочные заботы и сосредоточиться на строительстве, хотя бы израсходовать завезенный материал, пока не сгнил или не растащили.
Плохо, что нет опыта. Самый лучший вариант доделать дачу – продать и приступить к следующей, – она будет и дешевле, и удобнее, и практичнее. Пока приходится исправлять на ходу свои же ошибки, ни об экономии, ни о качестве, ни о скорости думать нечего. А нервов сколько! Но психовать некогда и бесполезно. Нервы – не гвозди, их не выпрямишь, не прикупишь у знакомой кладовщицы, не позаимствуешь.
Орехов переодевается и до обеда без перерывов то пилит, то колотит. Только несподручно одному.
К двум часам он подъезжает на объект. Ребята уже прибыли, молодцы, не опоздали, сидят на лавочке, аккуратно одетые, приятные молодые люди, не стыдно и на люди вывести.
– Привет, орлы! Как настроение?
– Кони сытые, бьют копытами, – рапортует Славик.
– Ну и хорошо. Политика наша будет такой: я утром подумал и решил не показываться заказчику без вас, чтобы не выпячиваться. А теперь кто-то из вас… – Орехов делает вид, что задумывается, на самом же деле он давно сделал выбор. – Хотя бы ты, Вячеслав, берешь на себя руководство. Только учти, ты не Геной должен командовать, он знает не меньше тебя, ты должен руководить работами и вести все переговоры с местным начальством.
– Понятно, Генашей командовать не разрешается. А жаль.
– Острить будешь потом, а пока слушай. Держись с достоинством, но не наглей. За первые два-три дня постарайся сделать выводы, определить, что за люди, с которыми тебе придется работать, и уже в соответствии с ними строй свое поведение.
– А мне кого из себя строить?
– Кого угодно, Геночка, лишь бы делу не вредило.
– А если мы все-таки не тех будем строить и нас раскусят?
– Нежелательно, конечно, но несмертельно, – успокаивает Орехов и продолжает наставлять Славика: – На одном объекте ошибешься, на другом есть возможность исправиться. Наладка тем и хороша, что объекты меняются, а ты остаешься, и накопление опыта происходит не так болезненно, как, например, на заводе. Там, допустим, повел себя с начальником или даже с подчиненными несоответственно, позволил подмять себя, а это с каждым может случиться, так и останешься под ними надолго, выкарабкаться уже трудно, легче сменить работу. А здесь проиграешь первому, проиграешь второму, с третьим сможешь бороться на равных, а там, глядишь, и сам будешь ими помыкать.
– Это он с удовольствием.
Но Орехов, словно не замечая укола, продолжает:
– Правда, не всегда надо стараться взять верх – иногда, особенно если заметишь, что заказчик с гонором, можно для видимости смириться, позволить ему думать, будто он всему голова, даже разрешить ему выдавать твои идеи за собственные, только нужно знать, какие идеи ему подкидывать. Понятно я говорю?
– Понятно, понятно, – спешит согласиться Славик.
Гена молчит.
