все еще активный и могущественный в Королевствах, отступает в определенный шаддарн, как змея ищет свою нору, когда опасность подбирается к нему слишком близко в Фаэруне. В другой шаддарн, не в этот.

Джессайл кивнула: - Ты ведь тоже прячешься в Тшаддарне, не так ли?

Улыбка Сринши не изменилась.

- Конечно.

- Почему?

- Чтобы позволить эльфийскому роду снова расти, отвернувшись от упадка и смерти разума, связанного с избеганием других существ - избеганием, которое могло перерасти только во взаимную ненависть и истребление. Пока я и некоторые другие старейшины были здесь, с самой могущественной магией Народа в руках, эльфы повсюду могли верить в свое превосходство и превозносить себя над другими. Даже те, кто жил с людьми, могли внутренне верить, что они мудрее, лучше... чище. И ни одна раса не находит снисходительность других приятной - или свою собственную снисходительность здоровой.

- Миликки помилуй, терпение, которое ты должна иметь, - прошептал Флорин.

Улыбка Шринши стала немного кривой: - Я не образец, каким вы меня считаете, Лорд Соколинорукий. В некотором смысле я то, что некоторые люди любят называть "ведьмой" или "стервой". Мстительная и по-детски жестокая. Я считаю себя выше некоторых людей, видите ли.

- И так оно и есть, - ответил Флорин. - На Фаэруне нет недостатка в злодеях - от преступников до падших Зентаримов.

- Злодеев? Действительно. Я развлекаюсь - не могу назвать свои действия более благородными - тем, что прореживаю ряды некоторых из них, наиболее амбициозных и магически одаренных.

Глаза Джессайл сузились: - О? Как именно?

Шринши вздернула брови и оскалилась в дикой пародии на маньяка-злодея, пока Джессайл не удержалась от ухмылки, а оба рыцаря-мужчины захихикали.

- Попытки магически достичь Тшаддарны могут лишить ищущего мудрости - то есть некоторых заклинаний, способностей и воспоминаний, - если я заманю пытливого в шаддарн, где содержатся аллипы, чудовища хаоса, девауреры, нишруу или другие существа, которые крадут воспоминания или вызывают безумие. Когда я нахожу красного мага или мага Зентарима, я... поддаюсь искушению очистить вашу расу, хотя бы немного.

- И тем самым подтверждаешь, что ты не лучше... - прошептал Мерит, лицо его исказилось.

- Именно, Лорд Соколинорукий. Именно. - Рокот Шринши на мгновение стал ледяным, и она добавила: - Так что если меня убьет такой враг, это будет не лучше, чем то, чего я заслуживаю. Но я не стану искать смерти по неосторожности, не стану лишать себя жизни собственными руками, ибо от стольких врагов должен защищаться весь Фаэрун. Я нужна.

- Пока существуют Ларлоки, - заметил Флорин.

- Пока существуют Ларлоки, - вторила ему Шринши и широко улыбнулась. - Ах, как мне этого не хватало. С тех пор как я жила с Эльминстером в Миф Дранноре, я не испытывала так умы и языки. Мечи скрещены с уважением.

- Я... Леди, мы так не подходим для этого, так недостойны, - начал Мерит, подыскивая слова, и застыл, когда ее рука коснулась его запястья. Ее пальцы были теплыми и живыми от магии, но в то же время какими-то ледяными.

- Искусство здесь ненадежно, - сказала она рыцарям, - особенно для нежити. Магия, поддерживающая их, начинает давать сбои. Поэтому вы, о столь недостойные рыцари, можете стать эффективными противниками для личей и, если понадобится, для бэлнорнов.

Шринши наклонилась вперед, и внезапные искры закружились вокруг них, затмевая собой все окружающие белые туманы и пряди.

- Мое намерение, - добавила она, и ее щиты завибрировали вокруг них, - не только победить личей, но и обмануть Ларлока относительно того, как они были побеждены.

- И что?

- Так, Леди Соколинорукая, он поверит, что его план с бэлнорном никогда не сработает, и не будет продолжать попытки. Нам всем нужны эти мифалы, чтобы продержаться долгие-долгие годы.

- А если Ларлок воспримет тебя как преграду на пути своих замыслов и придет сюда, чтобы уничтожить тебя? - спросил Флорин.

Шринши улыбнулась: - Я угасала, лорд, была на пути к тому, чтобы стать лишь манящим призраком и полузабытым именем, когда умерла Мистра. Большая часть ее сущности пришла сюда, вошла в меня в моем одиночестве, восстановила меня, и более того, сделала меня мудрее, чем я когда-либо была. У меня всегда была гордость, но она дала мне силу.

Джессайл поморщилась: - Эти слова, вероятно, слишком подходят многим магам.

Даже когда Шринши кивнула, ее щиты потрескивали и темнели вокруг них.

- Вставайте, друзья, - сказала она. - Полагаю, Ларлок устал от невозможности подслушивать и снова вызвал нас на бой.

Крошечная эльфийка взмахнула рукой, и ее щит растаял в сверкающей полупрозрачности. Они увидели белый туман над головой, белизну под ногами и темную, сплошную стену злобно улыбающихся личей вокруг, уходящую вглубь.

Лицо Шринши стало мрачным.

- У него больше личей, чем я думала. Это может означать гибель для всех нас.

За темной стеной нежити на мгновение мелькнула серебристая вспышка. Она на мгновение отбросила в сторону невольных личей, как трещина в огне в пылающей тьме превращающегося в пепел бревна, чтобы показать рыцарям прядь, которая была Эльминстером, пылающим яростным серебряным огнем.

Затем все потемнело, и стена личей снова стала целой.

Последовала еще одна вспышка, разорвавшая личей в несколько ином месте. Они увидели, как нить, которая была Дав, пульсирует серебром, более нежным - или более слабым, - чем пылала нить Эльминстера. Затем она тоже потемнела, и личи снова сошлись вместе.

Холодно ухмыляясь, они сомкнулись вокруг рыцарей, которые подняли оружие и ждали смерти.

- Крепкие сердцем, герои, - призывала Шринши из-за их спин. - У меня еще есть пара приемов...

Мир взорвался в ревущем серебряном огне.

Отброшенные вниз и кувыркаясь в беспомощности, как листья в шторм, рыцари увидели, как изумленные глаза Шринши вспыхнули серебристым пламенем. Из ее рта вырвалось еще больше пламени, и ее тело бросилось на них, метаясь, как беспомощная тряпичная кукла.

Крошечные руки и ноги настигали катящихся рыцарей и разбивали их, серебряный огонь перекатывался по ним в звенящем, ужасающем рычании, от которого они оцепенели и задыхались.

Яростный женский голос прорычал: - Лежать!.

Джессайл оказалась на спине, с одной из стройных ног Шринши поперек горла, поэтому она видела, кто выплюнул этот гневный приказ.

Женщина, чьи глаза были двумя тлеющими серебряными звездами, оглядывала ряды трусящих и шипящих личей. Она выгнула свое тело назад, как змея, готовящаяся нанести удар, а затем выставила вперед обе руки, как кнут, и послала серебряный огонь во всепоглощающем