он преподает свои слова и письмена? Тогда у нас, как у насекомых, не будет соответствующих органов и усиков, того, что мы называем инстинктами, помогающих, хотя и в ограниченной мере, различать тайные знаки в высохшей пустыне.

Наступила середина августа, но по-прежнему стояла нестерпимая жара. В тени акаций и терновника столбик термометра доходил до плюс 30 градусов. В воздухе жужжали тысячи мух и пели жаворонки. Как мне хотелось снова оказаться в своей прохладной комнате на севере Германии и выпить кружечку холодненького пива в пивной.

Вечером наши позиции посетили незнакомые нам офицеры, а ночью поступил приказ на свертывание. Мы смотали телефонные кабели и ожидали дальнейших распоряжений возле орудий за защитными земляными валами. Русские вели непрерывный минометный огонь.

Скалигер ускакал на совещание, но Эрхард и так знал все последние новости. Нас перебрасывают на новые позиции левее от того места, где мы располагались.

– А что будет здесь? – спросил я его.

– Сходи и сам посмотри!

Было уже совсем темно. Тучи закрыли месяц, и я решил немного прогуляться, чтобы размяться. В глаза мне бросились 16 штурмовых орудий, стоявших неподалеку.

– Все уже готово, – заявил Эрхард, заметив мое возвращение. – Завтра здесь будет много шума. Даже реактивные минометы «Небельверфер»[137]здесь.

Мне стало интересно, откуда ему все известно.

– Ты же знаешь, – хитро улыбнулся он. – У меня есть связи.

Эрхард рассказал, что после обеда побывал в штабе полка у своего давнего приятеля и тот под большим секретом поведал ему, что сюда прибыли даже крупнокалиберные минометы армейского подчинения.

– Завтра неожиданным ударом будет взят Новомаксимовский. Штурмовые орудия выдвинутся отсюда к станции. Что ж, поглядим.

На небе появился месяц, и мы, соблюдая меры предосторожности, скрытно выдвинулись на марш и целый час шли вдоль линии фронта в северном направлении по узким тропам пойменного леса.

С рассветом началось большое наступление. Артиллерия в течение 10 минут вела артподготовку по насыпи, занятой русскими, затем нарисовались танки. Под этот шум мы вышли из леса и оказались в чистом поле, засаженном дынями. Перед нами возвышался холм с пологими скатами, как бы предлагая свою защиту. Но едва пехота стала на него подниматься, как русские открыли шквальный огонь из стрелкового оружия. Они не дали застать себя врасплох, и мы начали лихорадочно окапываться. Не обращая внимания на то, что солнце светило нам прямо в лицо.

Батальон, рассчитывая на эффект неожиданности, не стал разворачиваться в боевой порядок и хотел взять холм с ходу. Теперь ему приходилось делать это при свете дня на открытой местности, и минометы противника пожинали обильный урожай.

Внезапно послышался страшный грохот и гул, а воздух задрожал от грохота разрывов.

– Это «Небельверферы», – пояснил Скалигер. – Ну, думаю, началось.

Батальон воспользовался растерянностью русских и совершил необходимые маневры на местности. Поскольку небольшой холм являлся единственным естественным укрытием, то к его подножию стремились многие.

– Минометы! Стой! Назад! Окапываться здесь! – кричал обер-лейтенант Шмидт, но его никто не слушал.

У холма скопились наблюдатели, артиллеристы, передовой командный пункт батальона в полном составе, связисты. Какие-то растяпы прикатили сюда даже легкую пушку.

– Вы с ума сошли? – завопил Шмидт.

Но было уже поздно. Противник опомнился и открыл по нас ураганный огонь. Первой же пулеметной очередью ранило Сарбахера. Обер-лейтенант Саппок получил касательное ранение в голову и стал отползать в укрытие.

– Прямо как в Лимане, – заметил Скалигер. – Ребята попали в настоящий переплет.

Фербер протянул провод, подключил телефонный аппарат и стал проверять связь. Но трубка молчала.

– Что со связью? – рявкнул Скалигер.

– Видимо, провод перебило.

Мы залегли на поле с дынями, росшими прямо на песке. Огонь противника был настолько силен, что никто не отваживался пройти по линии связи. Вновь раздался гром от выстрелов «Небельверферов», батальон поднялся в атаку, а Фербер, пройдя всего несколько метров, нашел обрыв провода, устранил неисправность и вызвал Эрхарда. Тот немедленно отозвался.

Ориентируясь по печным трубам, наш взвод открыл огонь по хутору, расстояние до которого составляло около 400 метров. Противник огрызался из пулеметов. Пули так и свистели, впиваясь в песок и оставляя в нем характерные следы.

Связь снова оборвалась.

– Я пойду вперед на КП батальона, а вы продолжайте стрельбу и ждите моих указаний, – сказал Скалигер, беря в руки конец телефонного провода и вешая на плечо телефонный аппарат.

Между тем Фербер пошел по линии связи назад, в сторону огневой позиции, чтобы ликвидировать обрыв. Через пару минут Эрхард снова был на связи. Все-таки Фербер был молодцом и хорошо разбирался в своем деле.

– Открыть огонь! – скомандовал я.

– Мы не можем сейчас стрелять, нас накрыл минометный огонь противника, – отозвался Эрхард, и связь снова оборвалась.

Я развернул стереотрубу несколько правее и стал наблюдать за атакой штурмовых орудий здания вокзала перед нашими прежними позициями. Как нам их не хватало! Вокруг меня лежали раненые. Кому-то пуля угодила в голову, кому-то в плечо, у других была задета рука. Здесь остались только те, кто не мог передвигаться самостоятельно. Среди них я заметил раненого Сарбахера из батальона, которому мы были приданы.

– Что с тобой? – поинтересовался я.

– Плечо зацепило, – отозвался он. – Ничего, сейчас меня заберут.

Сарбахер, пожарный по профессии, был отличным солдатом.

– Возьми у меня телефонный аппарат и держи связь с нашими, – попросил он.

Я поговорил с его людьми и выяснил, что они собрались было послать к Эрхарду курьера, но он сам уже вышел на связь.

– У нас пока затишье, – доложил Эрхард, – но как только мы откроем огонь, то нам достанется по полной.

Мне пришлось скорректировать их данные для стрельбы, привязываясь к ближайшей печной трубе. Но тут наша пехота ворвалась в хутор, и надобность в ведении огня по нему отпала.

– Приготовиться к смене позиции! – скомандовал я Эрхарду и, повесив телефонный аппарат на плечо, попрощался с Сарбахером: – Будь здоров! Желаю удачи!

Он кивнул мне в ответ, втайне радуясь, что попадет в госпиталь. Так как буквально два дня назад его допрашивали в военно-полевом суде по делу оставления орудия врагу. Пару недель тому назад они были вынуждены бросить пушку по не зависящим от них обстоятельствам.

– Преступника из меня им сделать не удастся, – заявил тогда он. – Но вот полковнику это может сильно навредить.

– Новому?

– Да, австрийцу. Но сейчас полком вновь командует Мэдер. Это сразу чувствуется.

На хуторе было относительно тихо. Изредка раздавались только одиночные выстрелы. Скалигер поджидал меня на дороге и, выслушав мой доклад о том, что взвод должен вот-вот подойти, взглянул на часы. Было 7 часов утра. Прошло уже 4 часа с того момента, как мы