Спустя несколько дней ей на стол легла ещё одна папка. Иоганна выпрямилась и увидела, что мужчина быстро отходит прочь.

– Фройляйн Эдер… – окликнула её фрау Вест, но Иоганна пробормотала, что ей нужно в туалет, и пулей вылетела за мужчиной. В коридоре она его догнала.

– Майн герр, прошу вас, – прошептала она, – мне очень нужно узнать… – Иоганна вцепилась в его рукав, и он отдёрнул руку, смерил её хмурым взглядом. На нём была униформа чиновника, штатского, работавшего на СС в лагерной администрации. – Пожалуйста, – прошептала она. – Вы из лагеря. Мне очень туда нужно. Мне нужно найти одного человека.

Мужчина смотрел на неё, и в его глазах читалась скорее ярость, чем страх. Иоганна поняла, как безрассудно она себя ведёт, и ради чего? Она ведь не могла спасти Франца или хотя бы помочь ему. И, связавшись с этим человеком, работавшим, как и она, на группу сопротивления, она могла поставить под угрозу всю операцию и подвергнуть опасности их жизни. И всё же теперь, когда она зашла так далеко, она чувствовала себя обязанной упорствовать. – Его зовут Франц Вебер. Он еврей, из Вены, потом жил в Зальцбурге. Вы можете мне сказать, в каком он блоке?

Мужчина поджал губы, покачал головой и побрёл прочь. Иоганна в отчаянии смотрела, как он уходит, а ещё через несколько дней он бросил ей на стол новую папку. В ней тоже лежало непонятное письмо, но в самом его низу было наспех нацарапано: Блок 13.

На следующий день, закончив работу, Иоганна сложила в папку свои документы и поехала на автобусе в Маутхаузен, маленький городок на берегу Дуная. Остаток пути она прошла пешком. Найти лагерь оказалось просто: громаду казарм, колючую проволоку, сторожевые башни, устремленные в небо, и витавший в воздухе запах страданий и смерти трудно было не заметить. Она прижала папку к груди, высоко подняла голову и, напустив на себя деловито-официальный вид, подошла к воротам лагеря.

– Я к коменданту Штуберу, – заявила Иоганна. Эту фамилию одного из комендантов лагерной администрации она увидела в штатной книге канцелярии. – Я должна немедленно доставить секретную информацию с Гранитверке. – Она помахала папкой со штампом Гранитверке на лицевой стороне, но охранник даже не взглянул на неё.

– Ваши документы, – сказал он и протянул руку, и она отдала их. – А папку?

– Увы, она засекречена. Спросите у коменданта Штубера, если хотите знать, что там содержится. – Она хладнокровно выдержала его взгляд, почти поверив собственной истории, и, пожав плечами, он махнул ей рукой.

Иоганна вошла в лагерь на дрожащих ногах, изо всех сил стараясь выглядеть так, словно знала, куда идёт. Был ранний вечер, быстро сгущалась тьма; она надеялась, что рабочие карьера вернулись в лагерь.

Охранник уже забыл о ней, даже не проверил, идёт ли она к блоку административных зданий в конце обширного комплекса. Она быстро развернулась и пошла в другую сторону, к казармам. Увидев мужчину, шаркающей походкой идущего к одному из блоков, она застыла на месте. Он выглядел… он выглядел… как скелет. Она в изумленном ужасе смотрела на его руки и ноги, кожу, натянутую на кости. Она могла даже разглядеть очертания его голени, похожей на две переплетённые ветки. Он едва ли был похож на человека, и всё же его, как и всех остальных, наверняка посылали работать в каменоломню на десять или больше часов в день.

Внезапная ярость, свирепая ярость, какой Иоганне ещё не доводилось испытывать, вспыхнула в ее груди. То, что совершалось в этом и других лагерях, нельзя было назвать даже чудовищным. Это было за пределами того, что любой человек мог представить как зло. Постичь весь ужас этого было невозможно; она прижала папку к груди и, с трудом разбирая дорогу, направилась дальше в поисках Блока 13. Ей нестерпимо хотелось увидеть Франца. Вдруг он в таком же состоянии, как этот мужчина? Или ещё худшем? Господи, главное, чтобы он только был жив.

Наконец она подошла к нужному блоку и остановилась перед деревянным бараком, таким же, как десятки других. Её сердце колотилось, ладони взмокли. Ей так хотелось войти внутрь, и всё же она с трудом смогла себя заставить это сделать.

– Иоганна? Иоганна Эдер?

Она повернулась на звук голоса и резко заморгала, с трудом узнавая мужчину перед ней. Он не был таким исхудавшим, как тот человек, что брёл к казармам, но был измучен и бледен, наголо обрит, и в его взгляде застыло затравленное выражение. Он, не отрываясь, смотрел на Иоганну, словно не мог поверить своим глазам.

– Я…

– Ты меня не помнишь? – из его груди вырвался хриплый звук, отдалённо напоминавший смех. – Господи, ну конечно, я же так изменился. Я Вернер Хаас. Вернер, жених Биргит.

– Что ты тут делаешь? – изумлённо прошептала она.

– А ты? – Он огляделся, а потом взял её за руку и подвёл к той стороне барака, где их с меньшей вероятностью могли увидеть. – Как там Биргит? Она…Я слышал, её арестовали?

Иоганна смотрела на него, слишком поражённая, чтобы ответить. До неё только теперь дошло, что на нём полосатая униформа.

– Ты… ты заключённый? – глупо спросила она, хотя это было очевидно. Уголок рта Вернера дёрнулся.

– Да, я здесь уже два года.

– Но почему? То есть ты же… – Она осеклась, и он горько рассмеялся.

– Нацист, да? Я пытался им быть, но мне не хватило сил. – Он покачал головой. – Я стыжусь самого себя. Но прошу тебя, скажи мне, что с Биргит всё в порядке. После того, как меня арестовали… мне пришлось им сказать…

– Так это ты? – У Иоганны так сильно кружилась голова, что ей казалось, она вот-вот упадёт в обморок. – Ты сказал им о нас? О Франце? – Его имя прозвучало как крик.

– О вас? Нет. Я ни слова им не сказал о вас. Только о сестре Кунигунде. Я знал только это имя. Но я никогда не сказал бы им о Биргит. Этого они из меня вытянуть ни за что бы не смогли.

– Кунигунду приговорили к смертной казни, – холодно сказала Иоганна. – Ты это знал?

Вернер опустил глаза.

– Я предполагал, что так будет, – тихо ответил он.

– Как же ты мог…

Вернер кивнул, принимая её гнев как должное.

– Я не такой смелый, каким себя считал. – Он протянул Иоганне руку, и она не смогла сдержать стон. Его ладонь была мёртвой, бесполезной, изуродованной, пальцы искривлены до невозможности. Казалось, это кошмарный муляж, слепленный из воска.

– Мне очень жаль, что так вышло с Кунигундой, – пробормотал он. – Но… Биргит…

– Их с