Ответное молчание Эша вынудило меня затаить дыхание, чувствуя, как щекочет ноздри запах старого дерева.

– Знаешь, когда мы встретились, у меня от тебя зубы сводило, – наконец изрёк брат. – Я думал, ты обычный смазливый красавчик, самолюбивый и сладкий, только в довесок искатель приключений на задницу. Видимо, дох со скуки за прилавком в своём провинциальном городишке, вот и решил обольстить красивую девчонку и заодно поразвлечься. Что не помешает тебе бросить нас, как только ты поймёшь, в какой серьёзный переплёт ввязался.

– Спасибо за честность. – Издевательски дружелюбный кивок Питера я представила так ясно, как если бы увидела его своими глазами. – А теперь не думаешь?

– Нет. Ты же нас не бросил. И хотя ты порядочный пижон и чудесно прикидываешься женским идеалом, за всем этим есть что-то большее. Ты не настолько хорош, каким хочешь казаться, но… ты убил ради Лайзы. Без раздумий. Потом жалел, но в тот миг не колебался. Не знаю никого, у кого хватило бы на это духу. – Эш помолчал. – Я даже не знаю, хватило бы духу у меня самого.

– О, у тебя хватило бы, – заверил Питер с тихим смешком. – Поверь.

– У неё никого не было. Никогда. Я предпочёл бы, чтобы так оно и оставалось. Но, возможно, лучше ей первый раз переспать с тобой, чем с каким-нибудь неуклюжим студиозусом, который до того практиковался разве что с собственной ладошкой и не знает, как натянуть резинку, чтобы она не слетела в самый неподходящий момент.

На сей раз ответный смех был громким: не смех даже, а хохот, звонкими раскатами отдававшийся от стен.

– Малыш, тебе точно двенадцать?

– Старик, сейчас и обычные школьники в двенадцать могут строить из себя плейбоев. Слава Сети и порнхабу.

– Самое смешное, что ты единственный двенадцатилетний пацан на свете, который мог открывать порнхаб разве что в образовательных целях.

– Предупреждён – значит вооружён.

Когда Питер, наконец отсмеявшись, заговорил вновь, тон его был пугающе, смертельно серьёзным:

– Не волнуйтесь, лорд Форбиден. Я не тороплюсь спать с теми, кого действительно люблю.

Ощутив на себе чей-то взгляд, я отодвинулась от двери – плавно и аккуратно, чтобы не скрипнули половицы. Повернувшись, увидела Рок: баньши зависла на верхней ступеньке лестницы и, когда я её заметила, качнула головой с лукавым осуждением.

– Серьёзный разговор? – шёпотом спросила она.

Я не ответила. Только улыбнулась неловко и непривычно застенчиво, прежде чем скользнуть обратно в комнату, где меня ждали застеленная кровать и несколько часов наверняка беспокойного сна.

…завтра утром дымка беззаботности, что подарила мне этот вечер, украденный у злой судьбы, неизбежно растает. А если не утром, то ночью, едва я начерчу первую линию трикветра, в котором ко мне должен явиться Донн.

Но пока впервые за очень долгое время я чувствовала себя восхитительно глупо, восхитительно девчачьи – и просто восхитительно.

* * *

Как выяснилось поутру, накануне я ошиблась сразу в двух вещах. В том, что сон мой будет беспокойный – возможно, то была заслуга магического истощения и лекарства от него, но спала я как убитая, – и в том, что восход солнца сотрёт сладкую дымку настоящего, где можно думать и делать глупости.

Пробудилась я от поцелуя Питера. Лёгкого, почти невесомого прикосновения губ к губам, но подействовало оно не хуже чудодейственных поцелуев сказочных принцев.

– Доброе утро. – Когда я открыла глаза, не понимая, что происходит, Питер погладил меня по растрёпанным волосам. – Пора вставать, миледи.

Я сонно окинула взглядом его и полутёмную комнату: Питер не стал раскрывать шторы, чтобы не слепить меня ярким солнцем, пробивавшимся даже сквозь них.

– Почему просыпаться всегда так тяжело, зато спать легко? – пробормотала я, преодолевая желание зарыться лицом в подушку ещё на пару часов. – А заснуть и не проснуться никогда – вообще легче лёгкого, и не требует никаких усилий с твоей стороны. Значит ли это, что естественное состояние человека – это небытие?

– Это значит, что наше бытие – с начала и до конца борьба и преодоление. – Питер со смехом коснулся ладонью моей щеки. – Узнаю тебя: ещё не проснулась, а уже философствуешь. Поднимайся, час дня, да и чай остынет.

…воспоминания о вчерашнем наконец выплыли из памяти, притупленной сонной чернотой – и, в отличие от разговора в мотеле, не вызвали ни смущения, ни эмоционального похмелья.

– А как же завтрак в постель?

– Когда останемся в этом доме вдвоём – в первый же день. Но пока, боюсь, твой брат не оценит всей красоты этого жеста, так что придётся тебе спуститься на кухню.

Он вёл себя так тепло и естественно, без малейшей робости или неудобства, будто мы встречались уже не первый год. Но странным было не это – а то, что мною владело схожее чувство.

И то, что на деле это не казалось мне таким уж странным.

– Кстати, о брате. Как прошёл вчерашний серьёзный разговор?

– Что-то мне подсказывает, что ты и так знаешь, – заметил Питер, внимательно посмотрев на меня сверху вниз. – Иначе ты бы волновалась, а я вижу только… совсем другие чувства, скажем коротко.

– Вот и связывайся после этого с эмпатами, – буркнула я, зачем-то снова скрывая улыбку, скрывать которую от него было всё равно бесполезно. – Сейчас спущусь.

Чай всё же успел остыть, пока я плескалась в душе, смывая с волос остатки бальзама и уверяясь, что оба синяка исчезли без следа. Впрочем, мне налили свежего, горячего, и я осталась не в обиде. Чай сопровождали тосты с джемом и, как положено в Лугнасад, черничный пирог: ягоды традиционно собирали в последнее воскресенье июля, и то был прощальный урожай лета и первый – будущей осени.

Когда я заговорила о поездке за компонентами для ритуала, Эш молча выложил на стол ключи от мобиля:

– Я убрал проверку отпечатка пальца. Езжайте.

– А ты?

– Вы и без меня справитесь.

– Я тоже пас, – добавила Рок, щедро доливая сливки в кофе. Если баньши и продолжала сокрушаться о своей никчёмности, сейчас эти мысли явно удручали её куда меньше, чем вчера. – Смогу спокойно по городу прогуляться. Праздник как-никак.

По её хитрющему взгляду я поняла: Рок знает, что своднические услуги мне больше не требуются. И оставалось лишь догадываться, каких титанических усилий ей стоило уговорить Эша, чтобы он подарил нам с Питером этот день.

Возможно, единственный.

* * *

День Лугнасада выдался чудесным: солнечным, слегка ветреным, тёплым, но не жарким. В воздухе звенел гомон музыки и разговоров – отзвуки праздника, – и мне было в кои-то веки жаль, что пришлось снова прятаться от весёлой толпы в мобиль. Вернее, прятать нас от неё.

За руль сел Питер и уверенно повёз меня сквозь лабиринт улочек, украшенных пёстрыми флагами, бумажными гирляндами и пучками хлебных колосьев. Я тем временем искала в Сети нужную книгу, отобрав у Питера графон; когда-то я уже интересовалась призывом богов и ритуал приблизительно помнила, но список всех необходимых ингредиентов, конечно, назвать не могла.