Шрифт:
Закладка:
Он возвращался с военного совета. Увидев Тита, он наигранно улыбнулся и поприветствовал его. У Тита приветствие получилось недружелюбным.
— Центурион Тит!
— Центурион Цесар.
— Можно просто Плини — так меня зовут. Вы наконец поднялись с постели. Хвала богам, что вы крепкий человек.
— Благодарю вас, — учтиво ответил Тит.
— Я рад, что вы наконец добрались к нам. Слышал о ваших… приключениях в каструме Скутум. Боюсь, нам придется долго подбирать слова, чтобы объяснить легату, почему мы потеряли укрепления в районе Ребелы — в центральной то части долины.
«Никаким „нам“», — подумал Тит.
— Центурион Цесар, вам также следует подумать, как ответить перед Иллиром, почему Парис и его шайка сепаратистов и повстанцев свободно шастает по землям долины. Почему воины не получают жалование месяцами, и почему отсутствует соответствующее снабжение.
— До вашего появления они тут свободно не шастали и военных действий не намечалось. Со снабжением тоже все было в норме.
— Действия не намечались потому, что вы и не планировали бороться с Парисом?
Цесар внимательно посмотрел в глаза Тита.
— Как я уже говорил, потом, что они свободно здесь на шастали.
— Вы либо ничего не знаете, либо знаете, но молчите об этом.
Разговор развивался в неприятном русле. Воины вокруг, хоть и не подавали виду, но стали прислушиваться. Тит задавал вопросы в довольно агрессивной манере. Цесар не мог себе позволить, чтобы его кто-то пытался допрашивать на виду у всех. Он предложил Титу зайти внутрь дома.
Дом был двухэтажным, очень красивый, с мраморным полом в холе, колоннами, фресками на стенах и всевозможными барельефами, всюду были растения, вазы, небольшие статуи и изящные светильники. Тит сразу понял, куда ушли деньги на оплату наемников. Все эти бесконечные взятки не помогли Энрике Примоту удержать власть. Как только стало ясно, что сопротивляться власти Иллира бесполезно, все предали Примота. Цесар заметил, как Тит хмуро осматривается по сторонам и сказал:
— Раньше этот дом принадлежал легату Терентию Галлусу. Он передал его мне, а себе приобрел другой.
— Полагаю, этот дом принадлежит Эзилату, — сурово сказал Тит.
— По закону — да. Его убранства не соответствуют армейским нормам, но он уже существует в том виде, в каком он есть — не сносить же его.
Тит недовольно поджал губы.
Они вошли в кабинет Цесара. Комната была неожиданно небольшая, но тоже с весьма неплохой обстановкой. Посередине ее стоял массивный письменный стол. Позади располагался выход на балкон, зашторенный шелковистыми шторами алого цвета. Там было свежо и приятно пахло, но Тит не понял, чем.
Цесар сел на стул, облокотился на спинку всем весом и облегченно выдохнул, будто весь день был на ногах. Тит же сел на стул ровно, сохраняя сдержанность и концентрацию. Они внимательно посмотрели друг на друга.
— Чего вы хотите, центурион Тит? — Наконец расслаблено спросил Цесар. В его вопросе не было недоумения или не понимания. Цесар не спрашивал о том, что Тит хочет прямо сейчас. Его интересовали общие цели собеседника. Цесар хотел понять мировоззрение Тита.
Тит это понял и ответил:
— Мира в Эзилате, справедливости, равенства граждан.
— Справедливости и равенства? Хм, интересно. Известно ли вам, что это взаимоисключающие понятия. Еще Когитар Андайский размышлял на эту тему и написал не мало трудов. Вот, что он говорил: «Если мы живем в справедливом мире, то наследие отца переходит к сыну, если мы живем в мире равенства, то все начинают свой жизненный путь одинаково, а все имущество отходит стране». И что же для вас важнее?
— Все важно. Говоря о равенстве, я имею ввиду одинаковые возможности и ответственность.
— Опять же, возможности у всех будут разными, если справедливость будет оставаться. Даже у вас все равно было возможностей больше, чем у обычных солдат. Имя вашего отца повлияло на вашу судьбу.
— Мой отец не сделал меня капитаном. Я всего добивался сам.
— Да, но о вас знали, и имя вашей семьи учитывали. Иллир вознес вас до центуриона не только потому, что вы хороший воин. Да, я знаю, сколько вы проводили до этого время в тренировках. Он вознес вас и потом, что вы из знатного рода. Ему нужна поддержка знатных родов. И сколько бы вы не отрекались от Максимуса, вы всегда будете его сыном в глазах окружающих. Сыном великого полководца. И после этого вы скажите, что равенство существует?
— Существует. То, что вы говорите — ошибка. Свое звание я получил своими заслугами и упорным трудом.
— Отец. Он оставил вам наследство? — Спросил Цесар.
— Он отрекся от меня, когда узнал, что я поддерживаю Иллира, а после сжег поместье во время войны.
— Вы за это его ненавидите?
— Я не ненавижу его. Он совершал преступления, поэтому понесет наказание.
— Так вот оно что. Может быть, вы хотите равенства потому, что боитесь, что придется отвечать за его поступки? Хотите избавиться от всего, что связывает с отцом, таким образом. Или потому, что ваш отец вам ничего не оставил, и вы хотите, чтобы все начинали с «нуля»?
Тит возразил:
— Потому что только так возможно построить лучший мир.
— Но для начала вам нужно избавиться от влияния отца, так ведь? Чтобы все знали, что вы сами всего добились? Вот почему вы так рьяно сражаетесь с врагами Иллира. Да, это очень похвально.
Тит промолчал. На самом деле он почувствовал, что Цесар подкрался к ответу очень близко. Человек с таким опытом видит людей насквозь и умеет задавать правильные вопросы. Стоило Цесару понять, чего человек хочет в действительности, как он тут же начинал действовать.
Цесар улыбнулся и сказал:
— У меня к вам предложение. Я могу помочь вам принести мир сначала в долину, а потом, если будет угодно, и в Эзилат… Мы не будем предпринимать резких действий в отношении Париса, но начнем планомерно сужать вокруг него кольцо. Через некоторое время мы загоним его в угол и тогда он понесет достойное наказание. Вы сможете принести мир в эти земли, идя со мной рука об руку. Потом, если угодно, мы посмотрим, как сможем сообща добиться справедливости и в Эзилате.
— Что вы попросите взамен?
— Вы молоды, в сравнении со мной. Вам легко даются перемены. А я и мои люди уже привыкли к определенным устоям. Если все начнет рушиться, это нанесет удар по
