Барон на пару секунд зависает. Маленькие хитрые глазки мечутся по мне, он стреляет глазами на дверь, явно собираясь отшить меня.

— Ваше сиятельство, я конечно бы рад подписать, но видите ли... — он начинает свою бюрократическую болтовню.

— Барон, у меня нет времени ждать. Вообще ни минуты. Я подписываю бумаги, обхожу все свои владения и тут же, еду к князю Меньшикову. В чем сложность подписать прямо сейчас? — я перебиваю его и начинаю давить. Говорю резко и быстро.

— Ваша светлость, господин Зубов, ну как же я подпишу? Мещерские же... — Барон скулит и выдаёт настоящую правду.

Мещерские, скорее всего, подмяли тут под себя всё. И в первую очередь, всё то, что принадлежало Зубовым.

— Мещерские? Это было нашим и будет нашим! Никаких прав у них нет на моё наследство! Пока я был в их роду, тогда да! Но я вышел из рода Мещерских и отныне я Зубов, — спокойно, но твёрдо объясняю ему, — подписывайте.

Барон всё ещё мнется.

— Барооон, либо вы сейчас подписываете, либо я звоню Меньшикову, прошу у него разрешения выбить из вашего отделения всю эту коррупцию и начинаю конкретно с тебя лично! — давлю на него.

Я не просто угрожаю. Я и правда так сделаю. Всегда бесило, что некоторые госслужащие считают для себя возможным работать на государство, но ставить интересы частных лиц, превыше самого государства, которое платит им деньги, содержит, охраняет и всячески поощряет.

— Да кем ты себя возомнил, щенок!!! — Барон решается на эскалацию конфликта, не веря, что я и правда могу набрать самому Канцлеру.

— Как скажешь, барон. Ты выбор сделал. И кстати, за оскорбление, нанесенное мне, я вызываю тебя на дуэль. И плевать мне на правила, можешь выбирать место, оружие и время самолично! Как душа твоя пожелает. Единственное, я не приму замену! Драться со мной будешь именно ты! Проверим делом, кто тут щенок, а кто охреневшая жирная морда, погрязшая в коррупции, — оскорбление за оскорбление, так сказать.

Барон бледнеет, понимая, что я его обыграл. Он привык быть полновластым царём и богом своего маленько мирка. Это синдром важного чиновника, похожий на синдром вахтера. Долгое время человек считает себя самым главным и может позволить себе абсолютно все, что угодно. Превышение служебных полномочий? А кто узнает то? И главное, ну знают и плевать! Москва далеко, а здесь прикроют те, кто поставил на эту должность. В данном случае, Мещерские.

— Ну что вы горячитесь, ваша светлость? Я понимаю, что кровь играет, но какая дуэль? Мы ведь не в каменном веке! Да и я уважаемый человек, мне уже не до дуэлей, — начинает оправдываться Качурский.

Я молча достаю телефон и набираю номер Чаруева. Да, прямой связи с Меньшиковым нет, однако, мне давно уже понятно, что Чаруев имеет эту самую связь. Никакой он не просто следователь, а именно человек канцлера, который занимается, непосредственно, мной.

— Здравствуйте Ваше сиятельство. Что-то вы пропали последнее время! Мы уже думали, не случилось ли чего непоправимого? — голос Чаруева в телефоне насторожен, но говорит он с неискренней радостью. Меня не проведёшь! Менталист, зная об этом, даже и не думает начинать со мной играть в кошки-мышки, — чем могу быть полезен?

— Господин Барон, и я рад Вас слышать. Я по делу. Свяжите меня прямо сейчас с господином канцлером. Это первая просьба, — я демонстративно тяжело вздыхаю и кидаю секундный взгляд на Качурского, — а вторая, кажется я нашёл для вашего управления работку. Есть тут человек, очень недобросовестный и погрязший в коррупции.

— Ого, что вы такое говорите, Ваша светлость? Это не совсем по нашей части, но мы обязательно проработаем и передадим дело под особый контроль, куда следует. Кто это и где вы вообще находитесь, Граф? — Чаруев между делом выуживает из меня информацию, как будто бы, пропустив мою просьбу связать меня с канцлером.

— Это всё после, сейчас свяжите меня с канцлером. Мне не до игр сейчас и словесного записывания друг-друга. Я вам прямо отвечу на все интересующие вас вопросы позже. Кроме, разумеется, информации, которая касается секретов Рода, — я прерываю жандармские уловки Чаруева, — сейчас мне нужно поговорить с господином канцлером. Уж поверьте, он будет рад этому разговору.

— Минуту, Ваша светлость, — моментально оценив моё предложение по поводу информации, барон отключается.

Я отодвигаю одно из кресел и падаю в него.

— Всё могло быть иначе, барон, — смотрю на Качурского, — но вот только, ты посчитал, что можешь послать меня подальше с моими бумагами. Последнее желание будет, перед неприятным разговором с господином канцлером Российской Империи? — я закидываю ноги на журнальный столик, стоящий перед креслом.

— Ваше сиятельство! Ну правда, не стоит! Мы ведь можем во всём разобраться сами! К чему привлекать к нашим делам высокое начальство? Канцлеру плевать на такого маленького человечка как я, да и вы, вряд ли, для него что-то значите, — барон всё никак не поймет, что время, когда можно было договориться, закончилось.

— Уже всё, барон. Обратной дороги нет. Ты что, считаешь, что я, всполошив целого канцлера, сейчас заявлю ему, мол, «уже всё, барон одумался»? — я качаю головой, — нееет, барон. Ты влип. Договариваться нужно было раньше. А какие у меня взаимоотношения с князем Меньшиковым, тебя вообще не касается. О, звонят, — я жму на приём вызова от незнакомого абонента.

— Зубов! Рад, что ты жив! Ты где сейчас? — и князь туда же.

Вряд ли он переживает за меня. Просто потеряли