были результатом страшного кровопролития: обе стороны имеют право на существование. Было бы очень печально, если бы католичество полностью сокрушило протестантизм, как это ему удалось сделать по отношению к альбигойской ереси[140], но было бы еще более печально, если бы протестантизм полностью восторжествовал над католичеством. И сейчас мы наблюдаем развитие того взгляда, который ищет в религиях сходное, а не различие. Во главе этого движения следует поставить мощное индуистское движение, прежде всего Махатмы Ганди, встречающее большой отклик повсюду. В католическом мире мы можем назвать имена Тейяр де Шардена и папы Иоанна XXIII. Имеется ли аналогичная тенденция в мусульманском мире? Этот мир слишком разнороден. Есть здесь и чистые нацисты без зеленого знамени пророка – египетский Абдель Насер, есть, по-видимому, и наследники тамерлановского духа – в Индонезии, но есть, видимо, и струи, направленные к сближению с другими религиями. Возможно, таковые имеются в Пакистане, что и неудивительно, так как в этой стране не могло пройти без результата влияние великого Ганди. Но слишком мало известно об этом мире».

Вот что мог бы сказать Натан в разговоре с Саладином. Я думаю, можно сделать следующий вывод о причинах упадка мусульманских цивилизаций: 1) ислам блестяще разрешил непосредственные практические задачи: объединение и подъем арабских народов и создание некоторой синтетической религии, отвечавшей требованиям масс; 2) при этом он не ставил программы-максимум, почему не возникало антагонизма между программой и ее выполнением; 3) отсутствие максималистских требований связано с отсутствием связи между культурой и духовенством, поддержка культуры основывалась на непрочной связи культуры со светскими правителями; 4) этатистский и милитаристский характер ислама привел к торжеству деспотизма, что неизбежно приводит к загниванию культуры и ее полному упадку.

Могла ли судьба исламистских государств быть иной? Исторический опыт был поставлен в достаточном количестве повторностей и везде приводил к тому же результату, что говорит о закономерном характере этого процесса, но не исключена возможность, что сыграло роль и отсутствие в нужный момент подходящих личностей. Это интересная тема исторических исследований в духе современного историка Тойнби[141]: а что могло бы быть в других условиях?

17. Антиномичность христианства

Современная цивилизация есть в основном христианская цивилизация, преемница иудейской, эллинской, римской и других прежних цивилизаций. Но поражает разнообразие судеб цивилизации и в разных христианских государствах. Это часто приводится как аргумент в пользу того положения, что религия не имеет никакого реального значения, так как она приспосабливается к любым политическим системам. Но все дело в колоссальном диапазоне и временами – антиномичности христианского учения, которое, как известно, сохранило в качестве священного писания и иудейский Ветхий Завет. И можно привести по ряду вопросов совершенно противоречивые суждения:

1) отношение к закону Моисея: «Я пришел не нарушить закон, но исполнить». «Суббота для человека, а не человек для субботы». Но ведь в законе Моисея ясно сказано: «день же седьмой, суббота, Господу Богу твоему» – Богу, а не человеку. И уже в раннем христианстве возник вопрос, следовало ли христианам полностью выполнять закон Моисея (обрезание и проч.), и этот вопрос был разрешен в отрицательном смысле. Тем самым Ветхий Завет был уже признан устаревшим каноном, и в полном согласии с этим католическая церковь не рекомендовала или даже запрещала мирянам читать Ветхий Завет за исключением Псалтыря. Протестантизм, прежде всего лютеранство, есть в значительной степени реставрация иудаизма на христианской почве. В соответствии с этим Лютер переводит Библию на немецкий язык, она становится доступной и часто служит руководством к действию даже там, где следовать библейским примерам, пожалуй, не рекомендовалось (истребление жителей Дрогеды по аналогии с истреблением жителей Иерихона). Реставрация Ветхого Завета протестантами шла дальше того, что были принято ортодоксальными иудеями, так как последние пропитаны были и духом Талмуда (Талмуд не признавался протестантами), старавшимся смягчить и «ревизовать» некоторые ужасные места Библии (гибель Содома и Гоморры, жертвоприношение Иеффая[142] и др.);

2) интернационализм. Он наиболее ясно выражен в словах апостола Павла, что в христианской церкви «несть эллин ни иудей; обрезание или необрезание, варвар и скиф, раб и свободный, но всяческая и во всем Христос». На этой основе даже закоренелые рабовладельцы стеснялись своего владения христианами и, чтобы облегчить свою совесть, крестили своих рабов перед их смертью, чтобы, с одной стороны, обеспечить им царство Небесное, а с другой, избежать упрека, что они владели христианами. На этой же основе папа Павел III провозгласил свой тезис – все жители новооткрытых стран, независимо от цвета кожи, могут быть членами Католической церкви. По этому признаку христианская церковь не отличается от иудейской, так как и в Библии все люди являются потомками одного человека – Адама (вернее даже Ноя) и потому ежегодно в Иерусалимском храме возносилось моление о всех племенах людей: тогда их насчитывалось 70. Даже члены синедриона обязаны были знать языки этих племен: трудно себе представить, конечно, чтобы все члены синедриона были такими выдающимися полиглотами, в особенности если принять во внимание ограниченность языковых сведений у членов современных синедрионов.

Только Католическая церковь среди христиан сохранила в достаточной степени верность великому лозунгу интернационализма (если не считать некоторых немногочисленных сект вроде квакеров и др.). Все остальные в большей или меньшей степени утратили этот дух и перешли к узкому национализму и даже расизму;

3) антимилитаризм и пацифизм. «Блаженны кроткие, яко тии наследуют землю». «Блаженны миротворцы, яко тии сынове Божие нарекутся». «Поднявший меч мечем и погибнет». Был момент, когда христиане действительно наследовали большую часть земли и не было, пожалуй, уголка, где бы их влияние не чувствовалось. Но были ли они при этом «кроткими» и «миротворцами»? Трудно высказать такое утверждение. Как же они как христиане оправдывали свое поведение? Находили другие тексты: «Не мир несу, но меч». Известный диалог: Христос: «Пусть тот, у кого нет меча, продаст одежду и купит меч», ему ответили: «Вот два меча», Христос: «Довольно»[143] – мы знаем, что на этой основе родилось знаменитое учение Римской церкви о двух мечах, как символах властей светской и духовной, которые должны быть сосредоточены в одних руках – у римского папы. Нечего и говорить, что этому учению противопоставляли слова: «Царствие мое не от мира сего» и «Воздадите Кесарево Кесарю и Божье – Богу»;

4) милосердие, любовь и терпимость. Разумеется, для всякого читающего Евангелие ясно, что дух милосердия, любви и прощения пронизывает насквозь христианское учение. Любимый ученик Христа, Иоанн Богослов, написавший четвертое, наиболее возвышенное по духу евангелие, неустанно повторял, что любовь и прощение – основа христианского учения. Христос молился даже за