ты — Савельева? — Кир криво ухмыльнулся.

— Это потому что я — Савельева, — просто подтвердила она.

Они расположились прямо на полу (на узкой больничной койке сидеть втроём было неудобно) — им нужно было продумать план. Хотя, по её словам, всё и выходило гладко, Кира обуревали сомнения. Ника сидела, поджав по-турецки ноги, Вовка примостился рядом с ней, прислонив свою широкую спину к кровати, а Кирилл пристроился с другой стороны, подтянув длинные ноги к подбородку. Когда она объясняла свой план, то слегка наклонялась и чертила на полу пальцем невидимый чертёж, словно, так ей было легче передать свои мысли. И каждый раз, склоняясь над этим воображаемым рисунком, она чуть задевала его локтем, даже не локтем, а обшлагом рубашки, и Кирилл вздрагивал, хотел отодвинуться и не мог, словно какая-то сила держала его на месте.

— Из больницы всего два выхода, тут и тут, один с лифтом, а другой просто лестница, ведущая наверх. С лифтом считается служебным, но я думаю, без разницы, через какой нам идти.

— Вовсе нет, — возразил вдруг Вовка. — Тот, который с лифтом, не годится.

— Почему?

— Во-первых, лифт ходит только в определённые часы. Сейчас у нас обед, да? Значит, следующий лифт наверняка пустят только вечером. А во-вторых, народу много на нём поедет. На фига нам лишний раз там светиться?

— Он прав, — Кир задумчиво намотал тёмную прядку волос на палец. — Светиться нам вообще не надо. А второй выход?

— Второй считается для посетителей. Если через него пойдём, можно подняться до любого жилого этажа, а дальше всё равно на лифте надо. Людей вам так и так не избежать.

Она была права, но, если им удастся пройти через один КПП, возможно, через остальные будет проще.

— Значит, пойдём через КПП, где просто лестница? — Ника вопросительно посмотрела на Кира.

— Получается, что да.

— И там сейчас как раз мало людей ходит. Потому что утренние часы приёма уже прошли, а вечерние ещё не наступили, — почти весело закончила Ника. — И, Кирилл…

Она вдруг дотронулась до его руки, мягко, едва-едва, почти мимолётом, хотя и этого хватило, чтобы по его телу пробежала дрожь, быстрая, острая, а лицо охватило жаром.

— Кирилл, не волнуйся ты так. Я уверена, что мы спокойно минуем этот КПП, они не станут даже смотреть ваши пропуска, а наверху… наверху ещё легче. Там я почти всех охранников знаю.

Кир не мог ничего ей ответить. Он лишь судорожно сглотнул и торопливо кивнул, отворачивая раскрасневшееся лицо, чтобы она не видела охватившее его смущение и то другое чувство, в котором он не смел признаться даже себе. Чтобы не смогла увидеть…

* * *

Когда за Никой закрылась дверь, Анна вздохнула почти с облегчением.

День сегодня выдался заполошным. Сначала неизвестно откуда объявились эти два мальчишки, и новость, которую они принесли с собой, была отвратительной и пугающей. Потом позвонил Борис. Анна хотела рассказать ему про пацанов и карантин, организованный Савельевым, но не успела — Борис торопливо велел отправить Нику наверх, к отцу.

— В общем, хватит, Аня, загостилась у тебя девочка. Объяснишь ей, так мол и так, папа ждёт. К тому же у неё скоро учёба начинается, да и не вечно ей у тебя жить, у неё отец есть.

— Борис, а как же…

— Не волнуйся, всё будет хорошо, поверь мне, — голос Бориса звучал весело и уверенно. — Короче, отправляй девчонку наверх сегодня-завтра. Лучше даже завтра с утра. Сегодня пусть со всеми попрощается, дела там свои закончит, если они у неё есть, конечно, — и Борис раскатисто расхохотался.

Этот неожиданный приказ озадачил Анну. С одной стороны, такой поворот должен был бы её обрадовать, ведь это означало, что Борису опять удалось разрулить казалось бы безвыходную ситуацию, но с другой стороны… с другой стороны Анна уже успела привыкнуть к Нике, и, несмотря на то, что девочка её подчас раздражала, Анна чувствовала в ней родную, близкую душу, и это чувство было тем, которое она так старательно пыталась забыть и похоронить. Анна вдруг поняла, что она больше не одна, и иногда, просыпаясь среди ночи и прислушиваясь к ровному дыханию девочки, Анну охватывала радость и неожиданная нежность.

К тому же она просто не знала, как сказать Нике, чтобы та собирала вещи и уходила. Это выглядело бы так, будто Анна её выгоняет, а Анне, в глубине души, хотелось сохранить тонкую ниточку дружбы, которая появилась между ними.

Поэтому просьба Ники отдать ей пропуск была облегчением для Анны. Горьким облегчением.

Анна снова набрала Бориса.

— Что? Прямо сейчас уже пойдёт наверх? — Анна никак не могла уловить интонацию Бориса. Она вдруг вспомнила, что Борис велел ей сначала позвонить ему, и уже потом отдать Нике пропуск, а она…

— Борис, я отдала ей пропуск.

Борис на другом конце провода на мгновенье замер, но быстро пришёл в себя.

— Ничего страшного. Отдала и отдала, расслабься, Аня, — и он снова рассмеялся. Возможно, в этот раз чуть нервно, хотя, может быть, ей просто показалось.

Анна положила трубку, и почти сразу же вспомнила, что опять забыла сказать Борису про сбежавшись с карантина мальчишек. Ничего, подумала она, в следующий раз, это уже в следующий раз…

Глава 15

Глава 15. Кир

Киру было тревожно. Это не было связано с тем, что он не верил Нике — он ей верил. Верил так, как не верил, наверно, никому в своей жизни. И всё же смутная и необъяснимая тревога не покидала его, и он, как ни старался, не мог отогнать это чувство.

Ника и Вовка шли впереди. Кир смотрел на мощную спину друга, обтянутую комбинезоном, на Никин рюкзак, болтающийся на плече Вовки. Вовка забрал его у Ники ещё в больничной палате, несмотря на слабый протест девушки.

— Да ладно, чего ты? — его большие сильные руки ловко подхватили рюкзак и перекинули на плечо. Он бы так же легко поднял и саму Нику, и понёс её на руках хоть на самый верх. Если б только она позволила. Когда не нужно было говорить (со словами у Вовки была беда), а действовать, Вовка Андрейченко был в своей стихии. И он действовал. Поправил смятые кровати, на которых они сидели, помог ей собрать пустую посуду на поднос и, если б она разрешила, отнёс бы всё сам на больничную кухню и даже собственноручно перемыл (Кир в этом ничуть не сомневался). А теперь он шёл рядом с Никой, большой, сильный и надёжный, и её рюкзак болтался у него