Шрифт:
Закладка:
Прежде чем я успеваю что-то ему объяснить, он удаляется от меня, пока не становится неразличимым на фоне неба, как водная гладь. Этот ворон не только чувствителен, но и характер у него хуже, чем у Сибиллы в дни, когда она роняет кровь.
Хотя ветер треплет ветви хвойных деревьев, усеивающих поле, вокруг полная тишина, так что я останавливаюсь и оборачиваюсь, чтобы найти Морргота. Я подозреваю, что он бросил меня, что усугубляет мое и без того кислое настроение. Что, если я приближаюсь к обрыву? Сибилла упомянула, что в Монтелюче их полно.
– Если у тебя нет больше претендентов с иммунитетом к железу и обсидиану, которые не возражают против того, чтобы их преследовала королевская армия, – шиплю я, – ты можешь сказать мне, в правильном ли направлении я иду.
Эти горы у тебя в крови, Фэллон.
Стоит ли мне поправить его и объяснить, что кровное родство так не работает? Я не вступаю в очередную перепалку, сосредоточившись на поиске ворона.
– Сколько еще, Морргот?
В ответ я слышу ржание, как будто Морргот доверил ответ Фурии.
Если только это не звуки отчаяния Фурии…
Я еще мало понимаю лошадиный язык.
Несмотря на синяки, покрывающие внутреннюю сторону бедер, я ускоряю шаг, мне не терпится отправиться в путь верхом на коне. Я предпочитаю синяки мозолям. Хотя ботинки Джианы удобны, за те километры, которые я прошла пешком до ущелья и обратно, я сильно натерла ноги. Феб, конечно, пришел бы в ужас.
Все бы отдала за долгое купание. К тому же фляга почти пуста после бодрой прогулки.
– Есть ли шанс, что мы наткнемся на ручей или реку по пути в Тареспагию? Только не на дне ущелья.
Да.
Ни одно слово еще не приносило мне столько счастья.
– Далеко?
Когда я замечаю заостренные уши Фурии, у меня вырывается вздох. Я опускаюсь на колени и собираюсь бросить охапку травы в траншею, когда ужас сковывает мои руки.
– Растения ведь не ядовиты?
Нет.
Испытывая облегчение, я бросаю подношение на влажные камни у копыт коня, затем возвращаю свое ноющее тело в седло.
Пока Фурия быстро расправляется с едой, Морргот говорит:
Мы должны добраться до Тареспагии утром.
Утро еще долго не наступает, и все же первый свет пробивается на горизонте и заставляет меня открыть глаза. Вот только я совершенно не готова к открывшемуся передо мной зрелищу.
Глава 49
Я вижу охристые вершины с вырезанными в них жилищами, настолько огромными, что они напоминают острова, подвешенные в небе. Иллюзия усиливается перистыми облаками, которые обвивают ряды парящих колонн, поддерживающих каждое жилище, как ножки стола.
Я моргаю.
Гладкие столбы цвета слоновой кости и трехэтажные жилища не исчезают.
Я тру глаза, потому что наверняка, наверняка у меня галлюцинации. Высеченные человеком громады лишены роскоши, и они никак не могут быть реальными. Будь это так, я бы о них слышала.
Когда я снова смотрю вверх, они так же стоят, темные на фоне восходящего солнца, массивные среди яркой синевы.
Я впитываю каждую деталь, раскрывая рот так широко, что могу просто подавиться облаками, если сначала не подавлюсь шоком.
В отличие от лючинских домов, эти не сияют, за исключением маленьких оконных стекол, потускневших от пыли, отчего они сливаются с каменным фасадом. Здесь нет ни медной черепицы, ни позолоченных деталей, ни вставных ограненных камней, и все же я ослеплена сдержанным великолепием архитектурного чуда.
Если бы только Феб и Сибилла были здесь. Если бы только я могла поделиться с ними своим открытием.
– Что это за место? – Я не замечаю, как шепчу.
Ответ Морргота отдается дрожью в моем сознании, его голос глубокий и тихий, как кирпич, брошенный в спокойную воду.
Rahnach bi’adh.
Я перекатываю незнакомые слова на языке.
– Что означает «ронок биу»?
Небесное королевство.
Королевство?
– Кто из Реджио построил его? И почему я никогда о королевстве не слышала?
Оно было построено задолго до правления Косты Реджио.
Мой взгляд пробегает по каждому древнему изгибу и острому краю, скользит вниз по гладкому блеску колонн. Должно быть, оно принадлежало одной из ранних правящих династий, тем людям, которые считали себя королями, хотя вели себя как дикари.
Чем дальше мы поднимаемся, тем сильнее дует ветер, его вой такой яростный, что у меня по всему телу бегут мурашки.
– Оно все еще обитаемо?
Нет.
Это объясняет скопление грязи и ощущение запустения. Это также объясняет, почему нет лестниц либо стремянок или чего-либо еще, чтобы попасть в город. Если только лестница не спрятана внутри колонн. Пока копыта Фурии стучат по дороге, я изучаю колонны в поисках потайной дверцы, но не вижу ни единого паза.
А потом я отвлекаюсь, потому что солнце встает прямо между колоннами, ослепительная сфера оранжевого, красного и золотого цвета. Я знакома с красотой и солнцем, и все же зрелище настолько великолепное, что у меня снова отвисает челюсть.
Я оглядываюсь через плечо на сырую, покрытую мхом стену, на которую я смотрела несколько дней подряд. Как высоко мы забрались. Высота объясняет более низкие температуры и то, почему у меня закладывало уши по меньшей мере четыре десятка раз с тех пор, как я очнулась от дремоты верхом на Фурии.
Расправляя плечи и вытягивая шею, я перевожу взгляд с заброшенного дворца на ворона, чьи глаза наконец устремлены куда-то, кроме моего лица.
– Неужели Реджио не знают об этом месте?
О, Реджио знают о его существовании. Как ты думаешь, почему они похоронили его под облаками?
– Похоронили? Ты хочешь сказать?.. – Мой голос тонет в песне ветра, треплющего волосы и покрывающего льдом высохший пот.
Что они намеренно скрывали это от своего народа? Да.
– Почему?
Злоба. Страх. Зависть.
Я хмурюсь:
– Я не уверена, что понимаю.
То, что не может быть разрушено или захвачено, должно быть скрыто, иначе это подорвет власть правителя. Можешь ли ты представить, если лючинцы узнают, что в Люче существует место, в которое Реджио еще не проникли?
– А как сюда проникали прежние обитатели?
Прежние обитатели умели летать.
Я вытягиваю шею и выдыхаю:
– Летать? – Никто, даже воздушные фейри, не может левитировать, а тем более путешествовать, не касаясь ногами земли. – Люди когда-то могли летать?
Морргот не отвечает, просто взмахивает крыльями, чтобы подняться выше, не сводя глаз с этого заброшенного города.
