Губы Балларда дрогнули от сарказма в ее тоне.

— Отдай мне топор, госпожа.

Его брови взлетели вверх. Он мог представить себе сцену в холле. Временное затишье Луваен было чем угодно, только не отступлением — она пошла за оружием. Если он не придет к ней, то, о боги, она придет к нему. Он покачал головой и позволил себе короткую улыбку. Кровожадная фурия.

Эмброуз повторил свое требование:

— Отдай это мне, Луваен.

— Нет. Поскольку его всемогущество оглох и предпочел голодать, я открою эту дверь, даже если мне придется прорубать себе путь через нее.

— Отдай мне топор прямо сейчас, или у нас с тобой будет еще одна глубокая дискуссия о достоинствах жаб. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Последовавшая за этим тишина просачивалась сквозь щели между дверью и стенами. Баллард подслушивал, очарованный перепалкой между его сварливой любовницей и его столь же сварливым колдуном.

— Я спущусь вниз, чтобы приготовить ему ужин, — предупредила она. — Если к тому времени, как я вернусь, дверь все еще будет заперта, я притащу сюда Плаутфута и вырву эту штуку из стены.

Баллард слушал, как яростно хлопают ее юбки, пока она удалялась.

— Я знаю, что ты все слышал, господин, — сказал Эмброуз. — Ты мог бы с таким же успехом сдаться и открыть дверь. Если кто и может заставить запряженную вьючную лошадь подняться по лестнице, так это та упрямая торговка, которую тебе взбрело в голову затащить к себе в постель.

Баллард отодвинул засов, чтобы впустить Эмброуза. Он осмотрел повреждения, нанесенные Луваен, отметив углубления, которые она проделала в дереве лезвием топора, и острые щепки, усеявшие пол. Он закрыл дверь, но оставил засов поднятым.

Эмброуз протянул ему топор:

— Я предлагаю тебе спрятать это. Я бы не стал отрицать, что она попытается раскроить тебе череп, если ты откажешься есть.

Баллард, прихрамывая, прошел в темный угол комнаты и прислонил топор к стене. Остаточная агония потока пробежала по его телу, скапливаясь в суставах, так что его плечи трещали каждый раз, когда он поднимал руки. Его таз пульсировал, как будто Магнус прошелся по нему несколько раз.

Эмброуз пододвинул к нему один из стульев:

— Тебе все еще очень больно?

Он осторожно сел, ощущая каждый из четырехсот десяти прожитых лет.

— Да. На этот раз поток хорошо покалечил меня.

— Я могу сварить тебе лекарственные травы. Это может помочь.

Ничто не могло помочь, даже самые сильные отвары Эмброуза. Он только заснет или, что еще хуже, будет бредить.

— Нет. Я только что пришел в себя. Я с радостью перенесу боль, чтобы сберечь ясность.

— Я бы сказал, что ты страдаешь не только от боли или ушибов.

Баллард отмахнулся от него:

— Перестань надоедать. Как Гэвин?

Эмброуз сцепил руки за спиной и принялся расхаживать взад-вперед:

— Я беспокоюсь о тебе.

Холодный комок страха поселился в животе Балларда. После стольких лет его сын снова попал под действие проклятия в полной мере, только теперь он был взрослым мужчиной и стал демонически сильным благодаря проклятию своей матери. И он набросился на Луваен. Если бы Эмброуз не перенаправил проклятие с Гэвина на Балларда, она была бы мертва: разорвана на части когтями и зубами.

— Забудь обо мне, — сказал он. — Он выздоровел?

Эмброуз прекратил расхаживать и сел на стул напротив Балларда.

— За исключением его глаз, он снова тот Гэвин, которого мы знаем. Тебе следует поговорить с ним, господин, — он указал подбородком на дверь солара. — Я сомневаюсь, что он превратит дверь в растопку, как некоторые, но ему нужно тебя увидеть. Ты его отец, и у него есть новости.

Баллард напрягся и подавил болезненный стон:

— Какие новости?

— Он женится на Циннии. Сегодня.

Баллард провел рукой по лицу:

— Не думал, что вырастил глупца. О чем он думал, когда давал клятву верности? Особенно после того, что случилось?

Эмброуз криво улыбнулся:

— Он не давал клятвы. Цинния дала, и он согласился.

Даже зная, что заплатит за это еще большей болью, Баллард усмехнулся:

— Смелость должно быть проходит через поколения в линии Халлис. Дочери Мерсера Халлиса унаследовали все, чего ему не хватает.

— Старшая сестра, безусловно, получила больше, чем положено.

Баллард с трудом поднялся со стула:

— Сегодня, говоришь?

Эмброуз кивнул:

— Я поженю их сегодня днем. Гэвин хочет, чтобы ты был там так же, как и Цинния. И я уверен, мне не нужно говорить о желаниях госпожи Дуенды, когда дело касается тебя, — мгновение он пристально смотрел на Балларда. — Я всегда могу поженить две пары…

Баллард поднял руку, чтобы прервать его. Он не станет зацикливаться на невозможном.

— Достаточно плохо, что Гэвин сделает вдовой свою молодую невесту в течение недели. Я не стану делать вдовой Луваен во второй раз и не свяжу ее с Кетах-Тор. Даже без наследника и без армии, чтобы защитить это наследство, она попытается удержать то, что посчитает моим наследием. Когда мы умрем, Кетах-Тор должен умереть вместе с нами, — он на мгновение закрыл глаза, борясь с отчаянием. — Скажи Гэвину, что я буду там, но сначала хочу поговорить с ним.

Эмброуз поклонился и направился к двери. Он сделал паузу, чтобы уставиться в точку за плечом Балларда с суровым выражением лица.

— Я прошу у тебя прощения, господин. Я не мог придумать другого способа, чтобы помешать Гэвину убить Луваен. Я чуть не лишил тебя жизни в процессе.

Баллард схватил мужчину за плечо:

— Я бы потребовал от тебя извинений, если бы ты этого не сделал. Ты спас их обоих. Здесь нечего прощать, — Эмброуз вздрогнул под его рукой, и его глаза закрылись. — Не срывайся на мне сейчас, друг, — сказал Баллард. — Скоро тебе предстоит выполнить более сложную задачу. Я рассчитываю на тебя.

Колдун печально вздохнул:

— Я сожалею, что заключил с тобой такой договор. Ты требуешь от меня слишком многого.

Он отстранился и вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком.

Баллард уставился на деревянное полотно, как будто мог видеть Эмброуза сквозь доски.

— Знаю, — сказал он.

Эмброузу, который сыграл важную роль в ослаблении воздействия проклятия на Гэвина, в конце концов, придется убить его и Балларда тоже. У него были причины отказаться от этой последней обязанности, но Баллард не согласился отменить приказ своему самому доверенному слуге.

Чудовищность того, что он заставил Эмброуза сделать — абсолютный провал всех отчаянных попыток спасти Гэвина, заставила его пошатнуться. Он опустился на пол и прислонился к стене, побежденный.