— Что ж, я дам вам двоим возможность это обсудить. Шей, я жду твоего ответа в ближайшее время. Я могу надеяться, что ты здесь приберёшься? — спрашивает отец, поворачиваясь ко мне.

Я киваю, и он уходит.

Шей прикуривает сигарету.

— Какая она из себя? Одноглазая цыганка или что-то вроде того?

Я рад, что Шей размышляет о своём договорном браке, пусть даже в негативном свете. Он думает о нём, и сейчас это главное.

— Понятия не имею, — я не стал упоминать, что она была предназначена для меня. Шею такое не понравится. Ему не нравятся чужие объедки.

— Вряд ли она будет выглядеть как покемон? — Шей выпускает дым вверх.

Я выпрямляюсь.

— Что это значит?

— Покемон?

Я киваю.

— Как изумительный экземпляр. Крышесносно.

— Для тебя это так важно? — спрашиваю я и киваю на тело. — Помоги мне его поднять.

Шей бросает сигарету на пол.

— Я не хочу спать с цыганкой, — говорит он, давя окурок ботинком.

Я ухмыляюсь.

Значит, он всё же допускает эту мысль.

Подобрав окурок и сунув его в карман, Шей помогает мне.

— Несём на улицу, — мотнув подбородком, показываю в сторону чёрного входа.

— Сколько ей лет?

— Не знаю, — ухмыляюсь, даже несмотря на то, что вес трупа вызывает у меня желание как можно быстрее дойти до выхода и избавиться от тела.

Одной рукой удерживая тело, другой нажимаю на ручку двери. На улице ещё светло. У стены стоит открытый мусорный бак.

— На счёт три, — командую я Шею.

Он не ждёт, когда я досчитаю, а сразу забрасывает труп в бак, отчего я едва его не роняю. Освободив руки, закрываю крышку.

— Избавимся от него позже, а пока приведём в порядок ангар, — обращаюсь к Шею, пока мы возвращаемся обратно в помещение.

— Мне следовало сразу рассказать тебе о своём отце.

Я останавливаюсь и киваю.

— Да, так и есть.

— Честно говоря, я не подумал, что твой отец может быть в курсе, и к тому же мне хотелось остаться. Я на полном серьёзе хочу объединить нас всех.

— Если мы собираемся работать вместе, не должно быть никакой лжи. Никаких секретов.

— Ага, — кивает Шей.

— Это отец послал Киана за Мейв. Он хотел убрать её из поля зрения, — признаюсь я.

— По правде говоря, я не удивлён.

Мы молча смотрим друг на друга.

— Ты не такой, как он, Джек.

Я не уверен, комплимент это или оскорбление.

— Ты пиздюк. Но не такой пиздюк, как он.

Я смеюсь, глядя на Шея. Только он может безнаказанно сыпать такими словами.

— Нам пора возвращаться, — мы и так слишком долго отсутствуем.

— Насчёт того, что ты сделал с Шейном. Так и надо. Хотя понимаю, как это нелегко.

Я оценил поддержку Шея, но мне не нужно, чтобы один из нас превращался в тряпку.

— Забрать жизнь никогда не бывает легко. Особенно, у того, кого любишь, — это предупреждение, которое, надеюсь, не придётся воплощать в жизнь.

Шей снова кивает.

— Ага, — вижу вспышку раздражения в его тёмных глазах, и мне хочется оставить это в прошлом и начать всё с чистого листа.

— Теперь всё позади. Мы можем идти дальше, — мы выходим из ангара, и я запираю за нами дверь.

— Так ты согласен жениться? — спрашиваю я Шейна.

Он закуривает ещё одну сигарету.

— Я подумаю об этом.

— Что, если она окажется уродлива, как собачья задница?

— Тогда ты и твой отец можете сразу идти на хуй.

Смеюсь, забираясь в джип.

— Увидимся в отеле, — опустив стекло, киваю Шею. — Мы могли бы выпить.

— Клан, — расплывается Шей в улыбке.

Завожу мотор и повторяю вслед за ним:

— Клан. — потому что это то, что нас объединяет. Семья, которая вместе взойдёт на вершину и вместе умрёт. То, что держит всех нас, О'Риганов, вместе — ложь и секреты, которые как клей намертво связывают нас.

Клан.

ЭПИЛОГ

МЕЙВ (две недели спустя)

Меня так завораживает выражение лица моей мамы, что кажется — всё остальное вокруг кружится и сливается в одно цветное пятно. Мама счастлива.

— Ты готова? — спрашивает она с улыбкой, которая не трогала её губы уже много лет. Я киваю, потому что боюсь заговорить и выдать перед ней дрожь в голосе. Мама открывает дверь своей спальни и входит внутрь. Её глаза светятся от гордости.

— Это потрясающе, — мне приходится прервать зрительный контакт с ней и оглядеться вокруг. Большая двуспальная кровать, покрывало с узором из роз, вся комната в нежных, истинно женских оттенках.

— Мне так здесь нравится, — она оглядывает спальню вместе со мной так, будто видит впервые. Мама живёт здесь уже неделю, и я никак не могу привыкнуть к переменам, произошедшим с ней.

Снизу доносится голос Джека, он болтает с Декланом о прошедшем футбольном матче. Кажется, что всё так идеально.

— Не знаю, как тебя и благодарить, — во взгляде мамы появляется оттенок той былой грусти, а мне очень хочется, чтобы она волшебным образом исчезла.

— Ты можешь меня накормить. Я умираю с голоду.

Волшебство срабатывает, и она спешит на кухню.

— Жаркое почти готово.

Я смотрю ей вслед, пока она спускается по лестнице своего нового дома. Мама стала убираться и готовить, и выглядит она сейчас гораздо лучше. Она скрывается за дверью кухни, и, едва я собираюсь последовать за ней, слышу из гостиной голос Деклана.

— Мейв, ты никогда не говорила мне, что в нашем лагере есть предатель.

Я вхожу в небольшую, но уютную гостиную. Серый диван, на котором сидят парни, только из магазина, а ещё мне нравятся подушки кремового цвета на диване и креслах.

От улыбки Джека и его взгляда, скользнувшего по мне, всё внутри сжимается.

— Он болеет за Дублин! — возмущённо восклицает Деклан.

— Я болею за команду победителей, а Дублин каждый год побеждает, — защищается Джек.

— Ты совсем не житель Мита, — Деклан качает головой и оглядывается на меня. — Теперь ты перестанешь быть любимчиком мамы.

Моя мама ярая болельщица команды Мита, всегда ею была. Я усмехаюсь.

— Ну, это вряд ли. Мне кажется, в её сердце я занимаю одно из лучших местечек.

Деклан откидывается на спинку.

— Думаю, это может стать решающим фактором.

Посмеиваясь, выхожу из гостиной и иду на кухню, чтобы помочь маме. Солнце постепенно садится, пока я наблюдаю за тем, как та помешивает соус, и с видимым удовольствием отхлебывает из бокала вино. Она стала меньше пить, но не бросила окончательно.

Я должна радоваться мелочам, поэтому так и делаю, когда захожу на кухню. Мама поворачивается и улыбается мне, ставя бокал на стол.

— Я накрою