Шрифт:
Закладка:
Очень надеясь, что не побледнела и не покраснела, леди направилась к двери.
— До встречи на совете, — долетели слова охотника, но осознать, с какой интонацией они были произнесены, Линдиэль уже не смогла.
Примечание к части Песни:
"Предчувствие любви" из мюзикла "Ромео и Джульетта"
"Песня Весны и Весенних ветров" из мюзикла "Снегурочка"
"Птица" Ясвены
Заплатишь за пролитые слёзы
Письма с громким стуком оказались придавлены к столу раскрытой ладонью.
— Да, — глухо произнёс Алмарил, не поднимая глаз на знахарей и воинов, присланных отцом, — надо ехать сейчас, пока зима не началась в Таргелионе. Нет смысла задерживаться.
«Нет смысла откладывать, — мысленно поправил себя принц, переводя взгляд на опостылевшую ненавистную кровать, потом — на выход из шатра. — Ожидание хуже всего».
— Мне понадобится много снадобий, — мрачнее прежнего проговорил сын таргелионского нолдорана, подняв глаза на лекаря. — Или я сделаю так, что страдать вы будете вместе со мной. — Алмарил тяжело вздохнул. — Про Ривиан всё правда?
— Я слышал это от её братьев, — скорбно изображая сочувствие, кивнул верный принца. — Она действительно стала женой какого-то местного вояки.
На короткий миг повисло молчание.
— Ну давайте, хвалите своего владыку, — выпрямился на стуле Алмарил, болезненно щурясь, словно после сна, — меня. Не нолдорана.
— Ты сделал поистине благое дело, — наперебой произнесли верные, и на этот раз в их словах не ощущалось насмешки. — Подданные Таргелиона свободны, благодаря тебе.
— Лорд Маэдрос оказался не таким страшным, как все думали? — хмыкнул со злым торжеством принц. — Думали, моё требование отпустить преступников домой не удовлетворят? Ард-галенский полководец слишком легко пошёл на уступки, и это вас удивляет?
Да, Алмарил ждал похвалы, задавая вопросы не для анализа ситуации. Юному эльфу было абсолютно наплевать, почему удалось договориться с САМИМ Маэдросом, чтобы кучку таргелионских преступников отпустили восвояси с условием неповторения злодеяний. Лояльность лорда воспринялась как должное.
На душе сына нолдорана было настолько гадко от собственной слабости, перенесённой боли, жажды отмщения проклятому червяку и целой мелькающей вереницы чувств к предательнице Ривиан, что казалось, будто лишь безусловное обожание подданных способно хоть как-то облегчить состояние.
— Я великий правитель и лидер своего народа! — напряжённо заявил сын нолдорана. — А теперь приведите ко мне неблагодарную подданную. Мне надо с ней поговорить.
Выпив снадобье, стараясь не увлечься и не принять слишком много, чтобы не захотелось спать, Алмарил сдавил постепенно набирающими силу пальцами бедро. Сейчас, ещё немного, и плоть начнёт неметь. И будет хорошо.
Надо немного подождать.
«Она стала женой тёмного эльфа», — как сейчас прозвучал в памяти голос верного, но на этот раз глаза остались сухими.
Боль в бедре показалась приятной и целительной для сердца и оскорблённой гордости. Смакуя мучительные ощущения, погружаясь в них полностью и растворяясь без остатка, Алмарил посмотрел вслед опускающимся пологам шатра и, не замечая оставшихся рядом собратьев и лекарей, неслышно выдохнул:
— Ты заплатишь мне за пролитые слёзы.
***
За окном невысокой постройки, находившейся за одной из уцелевших стен, примыкавшей к дозорной башне, шёл снег. Крупные рыхлые хлопья летели то медленнее, то быстрее, меняя направление, поднимаясь к небу и обрушиваясь на израненную землю осадного лагеря.
— Ты так и не ответила мне.
Сулион начинал разговор снова и снова, по-разному задавая один и тот же вопрос, но Ривиан не знала, что сказать.
В комнате было уже совсем холодно: огонь в печи догорал, согревали лишь одеяла и тепло тела любимого. Эльфийка знала — нужно лишь дать знак лаской или поцелуем, и супруг подарит долгие мгновения счастья, после которых не получится думать о плохом, но Ривиан сейчас совершенно не хотела близости.
Встав, чтобы подбросить угля, Сулион неестественно сосредоточенно смотрел только на кочергу, угасающий огонь, сажу и дверцу очага. Каждое движение было напряжённым и скованным, точёное сильное тело, обычно ловкое и гибкое, стало неуклюжим, словно у подвыпившего гнома, старающегося казаться трезвым.
Ривиан смотрела на мужа, и сердце болезненно щемило.
Очень хотелось излить всё, что жгло душу, рассказать о страхах и домыслах, даже самых нелепых и невозможных, но уста смыкало понимание: от жалоб будет только хуже.
«Если я скажу, что свобода, которую щедро подарил своим подданным принц Алмарил, это не благо, но ловушка для меня, — думала Ривиан, — Сулион попытается меня защитить, и подвергнет себя опасности. Лучше молчать».
— Ты хочешь вернуться домой? — перефразировал вопрос Авар, и эльфийке захотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда, чтобы не отвечать. — Мы всё равно вместе навсегда, — обернулся Сулион, смотря с фальшивым весельем, — и твоё отсутствие рядом будет разжигать в моём сердце пламя борьбы со злом. Я буду ещё сильнее хотеть закончить войну как можно скорее, буду сражаться ещё яростнее. А после победы я вернусь с поля боя, и мы больше никогда не разлучимся.
— Спасибо, — Ривиан закрыла глаза, но сдержать слёзы не получилось.
Совершенно не представляя, что делать, таргелионская подданная чувствовала, что, как бы ни поступила, ничего хорошего не выйдет.
В дверь громко постучали и тут же бесцеремонно открыли. На пороге стояли слишком хорошо знакомые Ривиан эльфы в чёрно-алом со звёздами, и, повинуясь их воле, помилованная преступница начала собираться на встречу со своим владыкой, которого теперь невозможно было считать другом и соратником, как раньше.
***
— Ты изменилась, — вместо приветствий и всего остального, что могло быть сказано, произнёс Алмарил, сидя в кресле с множеством подушек, укрыв ноги тёплым одеялом.
— Я теперь жена, — Ривиан замерла у входа, боясь находиться наедине с тем, кто раньше казался привлекательным и желанным.
— Ты сделала это специально, чтобы спрятаться от меня, а не из-за любви, и я презираю тебя за это. Ты ничтожество. Жалкая орчиха в теле эльфийки.
«Она прекрасна, — думал принц, внимательно
