теперь, хороший или дурной, остался в прошлом. Тут ее взгляд остановился на мистере Броне. Мистера Альфа она боялась и почти думала, что для ее целей он слишком неуправляем. Мистер Брон мягче. Мистер Букер может быть полезен статьей, но дружеского сочувствия от него ждать не приходится. Мистер Брон последнее время был очень любезен; раз она даже испугалась, что «любвеобильный старый осел» вернется к своим глупостям. Это было бы неприятно; и все же она может воспользоваться дружеским расположением, проистекающим из любвеобильности. Когда все начали расходиться, леди Карбери шепнула мистеру Брону, что нуждается в его совете. Не задержится ли он на несколько минут после ухода других гостей? Он задержался, и, когда остальные ушли, леди Карбери попросила дочь выйти из комнаты.

– Гетта, – сказала она, – у нас с мистером Броном деловой разговор.

И они остались наедине.

– Боюсь, вам не очень понравился мистер Мельмотт, – с улыбкой сказала леди Карбери.

Мистер Брон сидел на краю дивана, рядом с креслом, в котором расположилась она. Вместо ответа он только тряхнул головой и рассмеялся.

– Я видела, что он вам не понравился, и очень сожалею, поскольку мистер Мельмотт, без сомнения, выдающийся человек.

– Допускаю, что так, но он не из тех, чьи таланты заключаются в умении вести беседу. Впрочем, мистер Мельмотт вполне может сказать то же самое обо мне. Если он говорил мало, то я – еще меньше.

– Просто у вас не получился разговор, – с самой обворожительной улыбкой предположила леди Карбери. – А сейчас я хочу кое-что вам рассказать. Думаю, я не ошибаюсь, считая вас истинным другом.

– Безусловно, – ответил он, протягивая руку.

Леди Карбери дала ему руку и тут же отняла, несмотря на попытку мистера Брона ее удержать. «Любвеобильный старый осел!» – подумала она, а вслух сказала:

– Итак, моя история. Вы знаете моего сына, Феликса?

Редактор кивнул.

– Он помолвлен с дочерью этого человека.

– Помолвлен с мисс Мельмотт?

Теперь кивнула леди Карбери.

– Ее называют самой богатой наследницей с начала времен! Я думал, она выйдет за лорда Ниддердейла.

– Она дала слово Феликсу, которого любит без ума. И он ее тоже. – Леди Карбери пыталась говорить правду, зная, что иначе дельного совета не получить, однако ложь была ее второй натурой. – Мельмотт, разумеется, хочет выдать дочь за лорда. Он пришел сюда сказать мне, что не даст ей и пенни, если она выйдет за Феликса.

– Вы хотите сказать, что это было произнесено… как угроза?

– Именно так. И он сказал, что пришел сюда с единственной целью это сообщить. Прямоты в его словах было больше, чем вежливости, но ничего не попишешь.

– Каких-то таких угроз от него следовало ждать.

– Да, именно так и я подумала. И в наши дни отцовский каприз редко мешает молодой паре пожениться. Но это еще не все. Он сказал мне, что поможет Феликсу разбогатеть в Сити, если тот отступится.

– Чепуха, – решительно объявил мистер Брон.

– Вы так думаете? Определенно?

– Да. Если мистер Мельмотт такое сказал, мое мнение о нем станет еще хуже.

– Он действительно так сказал.

– Значит, он хотел вас обмануть.

– Как вы знаете, мой сын – один из директоров великой американской железной дороги. Так что это не просто обещание совершенно постороннему молодому человеку.

– Сэра Феликса записали директором в спешке, просто потому, что у него есть титул. И еще потому, что он молод, а значит, не станет вмешиваться в дела мистера Мельмотта. Возможно, ему разрешат продать с прибылью несколько акций, но, если я правильно понимаю, у него нет капитала для участия в таком предприятии.

– Да, капитала у него нет.

– Дорогая леди Карбери, я не полагался бы на такие обещания.

– Вы думаете, ему следует на ней жениться вопреки отцовской воле?

Мистер Брон медлил с ответом, однако именно этот вопрос волновал леди Карбери больше всего. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь поддержал ее идею побега. Она встала, и мистер Брон тоже встал.

– Наверное, мне следовало начать с того, что Феликс готов ее увезти. Она так его любит, что согласна бежать. Считаете ли вы, что это будет дурно?

– На такой вопрос очень затруднительно ответить.

– Это происходит каждый день. Совсем недавно Лайонел Гольдшейнер убежал с леди Джулией Старт, и никто от них не отвернулся.

– Да, люди убегают, и все заканчивается хорошо. В том случае деньги были у джентльмена, и, говорят, старая леди Кэтчбой, мать леди Джулии, сама и подстроила побег, чтобы заполучить богатого жениха. Молодой лорд был против, так что мать все сделала по-своему.

– В этом не будет ничего постыдного.

– Я не говорил, что это будет постыдно, – и все же в таком вопросе трудно советовать. Если вы спрашиваете, считаю ли я, что Мельмотт ее простит и даст молодым денег после свадьбы, – думаю, что да.

– Я так рада это слышать.

– И я абсолютно уверен, что на обещание помочь в Сити полагаться не следует.

– Я совершенно с вами согласна. И я очень вам обязана, – проговорила леди Карбери. Теперь она окончательно решила, что Феликсу надо увезти девушку. – Вы чрезвычайно добры.

Она вновь протянула ему руку, словно намеревалась попрощаться.

– А теперь, – проговорил он, – я тоже должен кое-что вам сказать.

Глава XXXI. Мистер Брон решился

– А теперь я должен кое-что вам сказать.

Произнося эти слова, мистер Брон встал, затем снова сел. Дама явственно видела его волнение и думала, будто знает причину. «Любвеобильный старый осел выкинет сейчас что-нибудь крайне глупое и неприятное», – так сказала себе леди Карбери, мысленно готовясь к предстоящей сцене, и все же она не угадала, какую форму примет любвеобильность «старого осла».

– Леди Карбери, – поговорил мистер Брон, снова вставая, – мы с вами уже не так молоды, как когда-то.

– Да, и потому можем позволить себе роскошь быть друзьями. Лишь возраст дает мужчине и женщине привилегию узнать друг друга по-настоящему близко.

Ее слова сильно помешали мистеру Брону продолжать. Очевидно, леди Карбери хотела намекнуть, что из них двоих по крайней мере он достиг той жизненной поры, когда нелепо помышлять о любви. На самом деле редактор «Утреннего завтрака» не так давно разменял шестой десяток, был моложав, мог с удовольствием пройти четыре мили и больше, катался в парке на лошади не хуже любого сорокалетнего, а после работал до четырех-пяти утра с той легкой ровностью, какая дается лишь крепким здоровьем. Думая о себе и своих обстоятельствах, мистер Брон не видел, отчего ему нельзя влюбиться.

– Надеюсь, по крайней мере мы с вами знаем друг друга близко, – промямлил он.

– О да,