негативные реакции, чтобы получить реальные причины для недоверия. В таких случаях аналитик может интроецировать чувства пациента и чувствовать к нему приливы нежности или раздражения.

2. Позитивный перенос может блокировать осознание пациентом ошибки или какой-то слабости аналитика. Незаметно для себя аналитик может вступить в сговор с пациентом, использующим нежные чувства в защитных целях. Негативный аспект отношений проявляется тогда лишь в сновидениях и ассоциациях пациента.

3. Гнев аналитика может оказаться выражением его собственного невротического контрпереноса. Неосознанная вина за свой гнев может вызвать у аналитика сопротивление тому, чтобы его признать. Глубоко спрятанный страх аналитика перед неосознаваемой враждебностью вызывает у него тревожные реакции и формирует позитивный контрперенос или подчиненное, мазохистское поведение. Подавленный гнев проявляется в желании, чтобы пациент пропустил сессию или сокращении ее времени, чрезмерной критике или неоправданной конфронтации.

4. Аналитик может испытывать желание вести себя по отношению к пациенту как значимый для него персонаж из его прошлого. И наоборот, аналитик может чувствовать, что пациент относится к нему так, как к пациенту относились в прошлом. При переносе карающих родителей желание выразить гнев может быть вытеснено от страха наказания и спроецировано на аналитика. А потом пациент может идентифицироваться с наказывающими родителями и нападать на аналитика, защищаясь своей враждебностью.

5. Гнев пациента может являться предварительной реакцией на необходимое отделение и возрастающую уверенность в себе. Гнев аналитика может это отражать.

По В. Райху (2016), позитивный контрперенос основывается на любовных требованиях пациента. Страх терапевта перед эротическими проявлениями пациента способствует усилению невротических защит пациента от влечений. Терапевт, нарциссически воспринимающий перенос пациентов, недостаточно прорабатывает критику пациента и его недоверие.

Для развития негативного контрпереноса нужна агрессивность пациента. Он не может развиться, если терапевт преувеличенно дружелюбен по отношению к пациенту, не замечает негативных импульсов у него или препятствует их проявлению. С другой стороны, терапевт, который недостаточно контролирует свой садизм, относится к пациенту как к противнику, который сопротивляется терапии.

Ч. Бреннер (2005), анализируя терапевтические мотивации аналитика, выделяет, в частности, желание наблюдать за страданиями пациента. Это дает возможность аналитику отрицать аналогичные проблемы у себя, переживать тревогу и депрессию в форме заботы о клиенте и работать с его неосознанным материалом вместо работы с собой. Однако терапевт, проецирующий свои непроработанные конфликты на пациента, не может ему помочь.

Д. Винникотт (2005) обращает внимание на интенсивные и крайне негативные чувства, которые вызывают у терапевта пациенты с тяжелыми психотическими и антисоциальными расстройствами. В подобных случаях, по его мнению, испытываемая терапевтом ненависть оправдана и необходима, ибо принадлежит внутреннему миру пациента, имеющего крайне негативный опыт ранних взаимоотношений. Такие чувства автор называет объективными – они относятся не к внутренним конфликтам терапевта, но к его реалистическому восприятию пациента. Только тогда, когда такой пациент вызовет в терапевте объективную ненависть, он может чувствовать себя достойным объективной любви.

Механизмы контрпереноса

Д. Э. Шарфф и Дж. С Шарфф (2008) подчеркивают, что отношения в терапии сами по себе являются основным фактором изменения. Авторы выделяют контекстуальный и сфокусированный перенос и контрперенос. Первый обычно преобладает на ранней стадии терапии, когда в рамках поддерживающих отношений пациент и терапевт исследуют внутренние объектные отношения пациента и их воздействие на его поведение.

Рис. 34. Механизм переноса

В сфокусированном переносе дискретные внутренние объекты и части самости пациента проецируются на терапевта, усваиваются там посредством вмещения и интерпретации, изменяются во взаимодействии с менее жестким расщеплением и вытеснением внутренних объектных отношений терапевта, а затем в измененной форме возвращаются пациенту (рис. 34).

Х. Ракер (2005) рассматривает эмпатию как зрелую сублимированную форму контрпереноса. Он различает перенос аналитика, проистекающий из его собственных бессознательных конфликтов, и контрперенос как ответ на перенос пациента. В данном употреблении слово «контрперенос» строится аналогично словам «контрапункт» или «контратака».

По мнению автора, только так понимаемый контрперенос может служить инструментом понимания бессознательного пациента через понимание его переноса. При этом диалектика переноса-контрпереноса образует то пространство, в котором аналитик может интерпретировать происходящее, будучи в него включенным, и достигать тем самым нового опыта отношений.

Пространство контрпереноса действует в трех измерениях:

1) как препятствие (опасные слепые пятна аналитика);

2) как инструмент, позволяющий отследить, что же реально происходит с пациентом;

3) как особое поле, в котором анализируемый может реально приобрести опыт, отличный от того, который, как думал пациент, у него есть.

Л. Гринберг (Grinberg L., 1974 по: Этчегоен Г., 2020) различает комплементарный контрперенос, в процессе которого аналитик идентифицируется с внутренними объектами пациента, и проективную контридентификацию – реакцию на проективную идентификацию пациента, в результате которой аналитик вынужден играть совершенно несвойственную ему роль. Проективная контридентификация возникает как результат проективной идентификации со стороны пациента. Аналитик в подобной ситуации испытывает ощущение пассивности и навязанной необходимости «принять» ту роль, которую бессознательно «вкладывает» в него пациент.

Х. Ракер выделяет согласующийся и дополнительный контрперенос.

Согласующийся контрперенос заключается в эмпатическом переживании аналитиком эмоционального состояния пациента. Последний видит в аналитике свое Суперэго. Аналитик идентифицируется с Ид и Эго пациента и с зависимостью пациента от своего Суперэго. При этом не лучшие части Внутреннего Ребенка аналитика (затюканная, изворотливая и бунтующая) согласуются с такими же частями клиента, а части Внутреннего Родителя аналитика (тревожная, ругающая и спасающая) легко находят общий язык с Внутренним Родителем клиента.

С психодинамической точки зрения в основе подобных реакций лежат механизмы проекции и интроекции – внутреннее выражается вовне, а то, что является чужим, признается своим. Именно согласующийся контрперенос ответственен за эмпатические чувства терапевта, т. е. за его способность сопереживать чувствам пациента, частично идентифицироваться с ними. Чем глубже конфликт между субличностями аналитика, тем большие сложности он испытывает в попытках достичь согласующейся идентификации, которой свойственна целостность.

Дополнительный контрперенос возникает, когда аналитик эмпатически переживает состояние какой-то значимой личности в жизни пациента. Чем менее успешен аналитик в установлении согласующегося контрпереноса, тем интенсивнее его дополнительный контрперенос. Нередко аналитик идентифицируется с доминирующим Суперэго пациента.

Так, он может занять по отношению к пациенту позицию строгого и наказывающего Суперэго или непроизвольно отвергать его подобно тому, как делала это мать пациента в его прошлом или в его фантазиях. Пациент защищается, ставя аналитика в положение зависимого и обличаемого Эго. Аналитик чувствует себя подчиненным и обвиняемым, реагируя тревогой и виной.

Автор делит контрпереносные переживания на два класса. Контрпереносные реакции переживаются как мысли, свободные ассоциации или фантазии в ответ на готовность пациента сообщить о своих переживаниях. Подобные реакции воспринимаются как чуждые Эго и не сопровождаются сильными эмоциями.

Контрпереносная позиция отражает отношение аналитика к пациенту как к реально хорошему или плохому. Эго при этом вовлекается