На привале ополчение Имхурсага действовало так же, как могло бы действовать ополчения Гибила: просто устраивались с максимально возможным удобством, кормились, а потом укладывались спать прямо на земле, либо рассаживались вокруг костров и затягивали песни.

Знатный народ спал в походных шатрах; рабы обмахивали их веерами, поскольку ночь выдалась теплая. Однако спали не все. Шарура окружила небольшая толпа, расспрашивая о дорогах, ведущих к Гибилу, и о том сопротивлении, с которым они могут столкнуться.

— Гибильцы ничего нового не придумали с тех пор, как мы бились с ними в последний раз? — с тревогой спросил один из прилично одетых и вооруженных воинов. — Они горазды изобретать всякие чудные вещи!

— Нет, никакого нового оружия они не придумали, — честно ответил Шарур. Воин вздохнул с облегчением.

Один из бритоголовых жрецов Энимхурсага укоризненно посмотрел на того, кто спрашивал.

— Что бы там не напридумывали гибильцы, это неважно. Они всего лишь люди, играющие в человеческие игры. А с нами сила бога.

— Не стоит смеяться над человеческими придумками, — ответил знатный воин. — Мой прадед погиб от меча в войне против Гибила. Тогда их было куда больше, чем нас.

— А теперь нас больше, — ворчливо ответил жрец. — Так устроил Энимхурсаг, и так стало.

Человек сообразил, что жрец совершенно не понял сути вопроса и закатил глаза. Но большинство знати и остальные жрецы, включая Аратту, в котором все еще пребывал Энимхурсаг, одобрительно закивали. Шарур уже заметил, что люди Инимхурсага думают медленнее гибильцев главным образом оттого, что за них думает бог. Теперь он еще раз убедился в этом.

Знатный воин, который тоже это заметил, склонил голову и не стал возражать. Шарур отметил, что большинство знакомых ему гибильцев обязательно ввязались бы в спор. Они были слишком высокого мнения о своих умственных способностях, чтобы признать поражение даже в таком пустяковом вопросе. В этом вообще заключалась их отличительная способность.

Аратта улегся прямо на землю, повозился и заснул, как обычный крестьянин. Нет, не совсем. Шарур присмотрелся. Тело Аратты парило на пару пальцев над землей, он спал, словно на воздушной подушке. Комары нетерпеливо подлетали к нему, но сесть почему-то не могли и с недовольным жужжанием отлетали прочь. Шарур тоже улегся и сразу понял, что не касается земли. Он получил от Энимхурсага такой же подарок, как и человек, которого бог избрал своим временным обиталищем. И комары Шарура тоже не ели. Пожалуй, эта ночь стала самой приятной из всех, что он помнил.

Разбудило хитроумного торговца восходящее солнце. Аратта уже проснулся и был готов продолжать путь. Может, он просто привык рано вставать каждый день… А может, это бог его разбудил, как только ему потребовались глаза человека.

Голосом бога Аратта молвил:

— Сегодня нам предстоит пересечь землю, которую Гибил украл у Имхурсага. У меня украл. Сегодня эта земля возвращается к своему законному владельцу.

— Ты отправил разведчиков в земли Гибила? — спросил Шарур и тут же поправился: в те земли, которые раньше принадлежали Имхурсагу?

Энимхурсаг покачал головой Аратты.

— Зачем? В моей стране я и так могу видеть глазами любого человека и слышать любыми ушами. Я могу навещать земли богов, которые мне не враги, но в стране безумного Энгибила я становлюсь слеп и глух.

— Ну да, — кивнул Шарур, вспомнив, как их рабыня оплакивала пустоту внутри себя, которую должен был бы занимать бог. Он сказал: — Если тебе будет угодно, великий бог, я могу отправиться в Гибил на разведку, вернусь и расскажу тебе, что удалось узнать. Если ты пошлешь кого-то из своих людей, они сразу выдадут себя, а на меня никто не обратит внимания. Я же местный.

— Верно, ты местный… — задумчиво произнес Энимхурсаг, словно напоминая себе нечто, упущенное из вида. Шарур чувствовал, как бог изучает его глазами Аратты. Захочет ли он копнуть поглубже? Но после этого оценивающего взгляда бог беззаботно проговорил: — Ладно, отправляйся в земли, которые Энгибил у меня отнял. Но с тобой пойдет благородный Насибугаши. Он разведчик. А ты гибилец. Вот ты и последишь, чтобы он себя не выдал.

— Слушаю и повинуюсь, — Шарур склонил голову.

— Само собой, — удовлетворенно отметил Энимхурсаг. Кажется, сомнения ему были вовсе не свойственны.

Насибугаши оказался тем самым знатным воином, который вечером спрашивал Шарура, нет ли у Гибила какого-нибудь нового оружия. Шарур вынужден был признать, что Энимхурсаг сделал хороший выбор. Молодой человек казался более самостоятельным, менее одержимым силой бога, чем большинство имхурсагов. Соответственно, и действовать он мог более самостоятельно, чем его соплеменники.

— Идем, — поторопил он Шарура. — Лучше опередить войско, тогда мы сможем дальше пройти в земли Гибила, увидеть больше, и все поведаем богу и нашим воинам.

— Верно говоришь, — кивнул Шарур, а сам думал: неужели Энимхурсаг смотрит и глазами Насибугаши? Здесь распознать присутствие бога оказалось потруднее, чем в случае с Араттой. Может, богу проще овладеть сознанием знатного человека, чем простолюдина. А может, Насибугаши просто наделен большей индивидуальностью, на фоне которой определить присутствие бога труднее.

Они далеко опередили войско Имхурсага. Когда они проходили деревню, куда крестьяне привели Шарура после того, как он перешел границу, из дома вышла Муннабту и помахала ему рукой.

— Бог сказал мне, что ты идешь сюда, — сказала она, улыбаясь. — Ты рад меня видеть?

— Конечно, рад, — ответил Шарур и улыбнулся в ответ.

— Ты тоже ее порадовал, — сказал Насибугаши. И опять Шарур не понял, кто с ним говорит. Наверное, все-таки бог…

От деревни они взяли к югу. Там лежала граница между землями Имхурсага и Гибила. Крестьяне, работавшие в полях, махали Шаруру почти так же, как махала Муннабту. А ведь совсем недавно, когда он вошел на их земли, они хотели лишь одного — убить пришельца. Теперь их бог обласкал этого человека, значит, они тоже должны быть им довольны.

На другом берегу канала крестьяне Гибила работали точно так же, такими же орудиями, разве что бронзы на мотыгах было побольше, а камня поменьше. Любопытные, как сороки, они разогнули спины и смотрели, что намереваются делать двое мужчин с того берега.

Шарур, не долго думая, снял тунику и стряхнул с ног сандалии. Насибугаши последовал его примеру. Двое мужчин голыми вошли в теплую мутную воду канала.

Примерно на полпути Насибугаши негромко воскликнул от удивления.

— Я почти не