Только к концу XVI в. явился дальновидный человек, утверждавший, что «современные люди должны писать на современном языке». То был Юань Чжунлан, которому помогали два его брата. Юань Чжунлан посмел ввести в свою прозу просторечные выражения и даже сленг. Некоторое время его книги пользовались большой популярностью, у него были даже последователи, составившие «группу Гунъ-ань» (Гунъань — родина Юань Чжунлана). Он ратовал за освобождение прозы от формальных и стилистических условностей той эпохи. Писатель также считал, что в литературном творчестве важны лишь слова, которые вытекают «из-под кисти руки». Юань Чжунлан ратовал за личностный, индивидуальный стиль, поскольку, по его мнению, литература — это способ самовыражения личности (синьлин), которую нельзя подавлять.

Однако использование крылатых выражений и просторечий вскоре вызвало острую критику со стороны ортодоксальных придворных конфуцианцев, и во всех историях литературы XVII-XIX вв. Юань Чжунлана называли «легкомысленным автором» и наделяли другими нелестными эпитетами. Лишь в 1934 г. этот основатель личностного литературного стиля наконец был спасен от окончательного забвения. Однако даже у Юань Чжунлана не хватило смелости проповедовать использование в литературном творчестве байхуа, разговорного языка. На деле авторы популярных романов, отказавшиеся от тщеславных помышлений, были вынуждены писать на байхуа, чтобы читательские массы могли их понимать. Эти писатели создали фундамент литературы на байхуа. Поэтому, когда Ху Ши развернул движение за использование байхуа, подготовительная работа была уже проведена в течение предшествующих примерно 1000 лет — и Ху Ши это не раз подчеркивал. Все, кто стал писать в новом стиле, мог следовать прекрасным образцам. Поэтому всего за три-четыре года движение за байхуа достигло блистательных успехов.

После литературной революции произошли два значительных события. Во-первых, возник и сформировался индивидуальный стиль письма, не связанный никакими ограничениями, Его представителями стали братья Чжоу — Чжоу Цзожэнь и Чжоу Шужэнь (Лу Синь). Стоит обратить внимание на то, что Чжоу Шужэнь испытал сильное влияние школы Юань Чжунлана. Во-вторых, произошла «европеизация» китайского языка в области как синтаксиса, так и лексики. Первое было глупостью, а второе неизбежностью. Введение западных терминов стало необходимым, так как старая терминология не годилась для обозначения современных понятий. Эти перемены начались в 1890-х годах и связаны с деятельностью Лян Цичао, однако после 1917 г. темпы перемен возросли. Люди стали проявлять маниакальный интерес ко всему западному, и «европеизация» китайского языка лишь усугубила этот процесс. Однако «европейский» стиль был настолько чужд китайскому языку, что его преобладание не могло не быть кратковременным. «Европеизация» особенно отрицательно сказалась на переводах иностранных книг, которые изобиловали нелепостями и были непонятны среднему китайскому читателю.

В этом виноваты переводчики, недостаточно владевшие иностранными языками. Они были не в состоянии понять всю фразу в целом, и потому их переводы были подстрочниками. Так, «Notre Dame de Paris» перевели на китайский как «Моя парижская жена». Если же перевести на китайский язык английскую фразу, включающую придаточное предложение (в китайском языке придаточных нет), то сначала в переводе появится длиннющий ряд определений и лишь в самом конце — главное слово предложения, к которому относятся эти определения. Некоторые же изменения явно прогрессивны, например введение более свободного порядка слов в предложении. Прежде нельзя было поставить слово «если» после подлежащего («я не пойду, если будет дождь»), а теперь так писать можно. От этого проза стала более гибкой и свободной.

У китайской прозы великое будущее. Она в скором времени сможет соперничать по выразительности и красоте с прозой на любом языке. Лучшие образцы английской прозы потому отличаются изысканным стилем, что разумно сочетают конкретную и образную лексику повседневного английского языка со словами-терминами и словами, заимствованными из латинской традиции и романских языков. Раз для письменного английского языка обычны такие выражения, как «нюх на новости», «хитросплетения знаний», «течения в языке», «ехать на приливной волне успеха» и «флирт Ллойд Джорджа с консервативной партией», значит, литературный английский язык останется эффективным средством выражения мыслей и общения. Устаревшие литературные стандарты, для которых неприемлемы слова «нюх», «хитросплетения», «течения», «прилив», «флирт», консервируют в языке слова и выражения «высокая оценка», «аккумуляция», «тенденция» и «движение вперед». В результате язык сразу теряет выразительность. В китайском языке достаточно богатый запас лексики, обозначающей и абстрактные и конкретные понятия. Основной словарный запас китайского языка полностью конкретен — как слова англосаксонского происхождения в английском языке. Лексическое наследие классической литературы отличается утонченной стилистикой и смысловым богатством. Его роль соответствует роли английской лексики, заимствованной из латыни и старофранцузского языка. Если литераторы мастерски владеют обоими элементами языка, то может появиться новая китайская проза, проза огромной выразительности и красоты.

Поэзия

Справедливо будет сказать, что поэзия проникла в ткань нашей жизни значительно глубже, чем на Западе. При этом в Китае поэзию не считают красивой безделушкой, которой можно восхищаться, а можно относиться к ней безразлично. Все китайские ученые — это поэты, или они выдают себя за поэтов. Обычно более 50% избранных произведений ученого составляет поэзия. Со времен династии Тан программа государственных экзаменов на ученую степень для проверки литературных способностей кандидата всегда включала сочинение стихов. Родители, выдавая замуж свою талантливую дочь (а иногда и сама девушка) часто выбирали зятя, умевшего написать несколько строк действительно хороших стихов. Даже узники нередко возвращали себе свободу или добивались послаблений, написав два-три стихотворения, которые нравились представителям власти. Поэзия считалась вершиной литературы, самым надежным способом проверки литературных способностей человека. Китайская живопись и поэзия тесно связаны, они близки друг к другу, хотя и по духу, и по технике не идентичны.

Как мне кажется, поэзия в Китае выполняет функции религии, поскольку религия предполагает очищение человеческой души, создает атмосферу загадочности, воспевает красоту мироздания, внушает нежность и сострадание к себе подобным и ко всему живому. Религия не может быть и не должна быть ничем другим, кроме комплекса вдохновения и живого чувства. Китайцы не нашли такого вдохновения и живых эмоций в своих религиях, которые являются лишь красивыми заплатами на мрачном одеянии их жизни. Притом отправление культа, как правило, связано с болезнью и смертью. Однако китайцы нашли вдохновение и живые эмоции в поэзии.

Поэзия воспитала у китайцев определенные представления о жизни, она пронизала все поры общества, научила китайцев умению сострадать, с наслаждением любоваться природой, научила их воспринимать жизнь с позиции художника. Благодаря поистине трогательному отношению к природе поэзия нередко залечивала душевные раны. Она научила находить радость в простой и скромной жизни,